Рокировка с прошлым

– В том проблема, господин Юрий, нами ничто не движет – мы уже проиграли эту битву. Нас сделали оружием, а оружие не рассуждает, оно выполняет приказы. Для нас высшее везение – выбрать, по чьей воле действовать, – автомашина дрогнула, зацепив боком смутную тень постройки. – Господин Юрий, надеюсь, вы не разделяете мнения обывателей о нашем всемогуществе?

– Не бойтесь. Я достаточно знаю о Временщиках, чтобы не обманываться вашей силой. Хотя отрицать, что вы сильнее Пространственников или Последних тоже глупо. Это не самообман. Хотите знать почему? – знание прячется в безмолвии. Но слова горят огнем чувств: – Вас считают всемогущими не за возможность повелевать временем, а за влась над памятью: вы решаете, что люди запомнят и сделают, а что нет. В вашей воли выбирать, какая память отразиться в истории. Поэтому обыватели боятся и почитают вас, а способные помнить Ветви времени – завидуют.

В небе расцвела очередная молния. Обнаружил нас мчащимися по полю. Грязь фонтанами летела из-под колес, вода стекала по лобовому стеклу так, что казалось, мы плывем. Шансы завязнуть и утонуть, равнялись возможности перевернуться. Битва со стихией и игра разума в разгаре – оттого, сумею ли прорваться к сути, зависят жизни, но не понятно, стоит ли это того, чтобы изменять себе?

– Вы разбираетесь в вопросе, господин Юрий… Прошу простить любопытство, но почему Пространственники? Ваша мать Временщица, отец Пространственник, родом из Свободного города – независимого образования, под протекторатом обоих держав. Вы могли выбирать, где учиться. Могли стать очень сильным Временщиком! Так почему?

– Честно? – не сдержал ностальгической улыбки. – В восемь лет я любил сказки. Особенно те, где сила – удел злодеев, а разум – оружие героев. Силу легко потерять. Чувства мимолетны. Разум – всегда останется с тобой. Он возродит дух, когда тот сломлен, и покажет путь, когда силы кончились. Я решил: отстав в очевидном, открою простор в вероятном.

Меня прервали тихие хлопки. Лорн аплодировала. Рейм выглядел так, словно ему дали попробовать редкое блюдо, и он пытается понять, нравится ему или нет.

– Господин Юрий, позвольте добавить штрих к вашему взгляду на Временщиков. Как вы полагаете, если Пространственники могли без проблем доставить всех в Агемо за пару часов, то почему мы прилетели на дирижабле?

– Официальные встречи посла требовалось провести до прибытия?

– Не только, друг мой. Если кто-то сравнивает нас с богами, то у Временщиков есть, пожалуй, самый главный из их пороков – скука. Представь, переживать один день по третьему, по пятому разу, зная, о событиях следующего мгновения… дико тоскливо. Теперь наполни этот день любимой едой, музыкой и местами, влекущими разговорами и чувствами, заветными людьми. А если продлить подобное на месяц? На годы? Еда станет безвкусной. Музыка превратится в какофонию. Места потеряют цвета. Разговоры станут обыденностью. Чувства пустыми. Люди же… ты перестанешь различать маски. Блаженство сменится скукой и раздражением, а затем превратится в пытку!

Тьма сгустилась. Фары забрызганы грязью, света ровно столько, чтобы осознать беспросветность ситуации. То, что удалось найти дорогу, ведущую сквозь лес, где-то между благословением Министро и проклятьем Лодура. В нас летело все, не способное удержаться под шквальным ветром могучих листвениц, елей и сосен, не говоря о подлеске.

– Как считаешь, сколько раз мы переживали полет на дирижабле? Отвечу – четыре раза! Это не считая ареста убийцы посла… Могу в подробностях пересказать каждый полет. Возвращение обратно. Повторение всего снова и снова. Пока ты не уснешь… или не взбесишься! И подоное только от слов, а если пережить? Мы не в претензии к послу. Ему можно простить некоторую рассеянность: всего месяц, как умерла его дочь при родах, а буквально через пару суток и новорожденная внучка. Тебя тоже не стану мучить рассказом, пока просто вообрази, как нас переместили Пространственники, и тебе пришлось нас встречать пять раз подряд!

– Благодарю покорно, мне хватает последних часов, которые я переживаю в третий раз, – искренне содрогнулся я.

В отражении уловил отсутствующий взгляд Рейма и невольно поежился. Парень ушел в мир мыслей, и на сей раз мадемуазель Лорн не решалась его возвращать.

Свет. Сначало подумал, померещилось, но… еще один рывок руля, и показалась застывшая поперек дороги разукрашенная карета. В отблесках ломпад из окошка мутными линиями вырисовывались движения внутри. На серо-алой мешанине дороги яркие ошметки ткани. Непроницаемым пологом тьмы что-то окутано по центру освещенного пространства, но отростки медленно пробираются к карете аристократов. Сердце сдавило. Неужто опоздали?..

– Задача: защита гражданских, – самоходную машину пронесло по грязи с десяток метров, и она остановилась. – Дополнительно: отвлеките Туманника и выиграйте мне время, – крикнул я уже в спины Временщикам, спешно освобождая «Fulgur» из брезента. Если сработало от статики овечьей шерсти, то подобный заряд и подавно воплотит Туманника.