Рокировка в длинную сторону

Коридор затянуло сизо-голубым дымом, от выстрелов из добрых двух десятков наганов, ТТ, «парабеллумов» и прочих «кольтов». Скорчившийся у лестницы Боев скупо отвечал из своего маузера, с другой стороны также редко огрызался Спасов. Молодой парень из Сталинской охраны лежал под стеной. На груди гимнастерки расплывались три кровавых пятна…

Оценив расклад сил, Саша понял, что Боев продержится и сам, а вот что касается второго болгарина — вопрос остается открытым. Он перекатом проскочил простреливаемый коридор, успев посадить две пули в крупного мужчину, слишком уж нахально выставившегося из ближней двери. «Это — раз, — механически отметил Белов, и тут же выстрелил в молодого энкавэдэшника, решившего пустить в ход винтовку. — А это — два!»

Откуда-то снизу, перекрывая выстрелы, раздался крик Галета:

— Вниз! Быстро! Отходим!

Саша ткнул в бок болгарина:

— Давай, братушка, беги! — и выстрелил в коридор теперь с обеих рук.

— Вместе! — выдохнул Спасов. — Один не пойду!

Белов взглянул на него бешеными глазами:

— Бегом, б…ь! Приказываю, бегом! — и снова три выстрела вдоль по коридору.

Мирчо Спасов не был трусом. Он участвовал ликвидациях в Болгарии и Македонии, он дрался с полицейскими, он нелегально перешел через границу, но увидев глаза этого мальчика ему вдруг сразу расхотелось спорить. Прыжком он перелетел через коридор и побежал вниз по лестнице. Сверху часто-часто захлопали наганы, им ответил «Вальтер», а потом раздался дробный перестук маленьких ног по ступеням. Мирчо решил не дожидаться, когда удивительный мальчик его догонит и рванул вперед.

Внизу все было уже кончено: коминтерновцы и подошедшие охранники держали «дорожку отхода». У стойки лежал дежурный с клинком в сердце, часовые сидели связанные в углу. Саша увидел, что Галет стоит возле открытой двери с артиллерийским «Парабеллумом» в руках, и наддал ходу. Маленьким метеором он пронесся мимо Вениамина Андреевича, и тот, пропустив мальчика, тоже выбежал из здания. Они пулями влетели в ожидавший их «Бьюик», и тяжелый автомобиль, сорвался с места, оставив на асфальте дымный след сгоревших покрышек…

…В этот раз за рулем сидели люди, отменно знавшие Москву тридцатых, со всеми ее проходными дворами и узкими переулками, а потому маленькая кавалькада добралась до Ближней дачи куда быстрее, чем это вчера удалось Белову.

Машины влетели на охраняемую территорию, пронеслись по аллеям и остановились прямо перед домом.

— Ну, товарищ Саша, — произнес Галет, — теперь ступай к своим. Тут уж мы, извини, без тебя поработаем.

Белов аккуратно убрал руку мужчины со своего плеча и серьезно спросил:

— А справитесь?

Галет покачал головой и так же серьезно ответил:

— Ну, мы постараемся…

Как раз в этом у Александра были серьезные сомнения: техника блиц-допроса была разработана значительно позднее. Он уже собирался высказать свои соображения, но тут неожиданно появилась Светлана. Увидев Белова, она бросилась к нему со всех ног, крича:

— Саша! Ну вот где ты был?! Мы тут с тетей Верой все глаза проглядели, а ты!.. Нехороший мальчишка!

Александр, было, улыбнулся, но вдруг по спине его пробежал легкий озноб. Он уловил в Светланиных речах те самые интонации собственницы, которые много раз слышал у кандидаток на руку и сердце простого офицера простого спецподразделения, в той, другой жизни. «Долбануться! Надо же: от горшка — два вершка, а туда же! В хозяйки метит, — Саша глубоко вздохнул. — И ведь не отвертишься: при таком папе в мужья нельзя получить разве что Папу Римского. Да и то — не факт…»

Он повернулся к Светлане и раскрыл объятия:

— Сестренка! Ну, прости, Светик, прости, — говорил он извиняющимся тоном висящей на нем девочке. — Меня в Коминтерн возили. Думали, что о моей матери что-то стало известно… Кому-то показалось, что она жива…

Светлана немедленно отпустила Сашку, потупилась. Потом погладила его по руке, заглянула в глаза:

— Нет? Не твоя мама?.. — Ее глаза быстро повлажнели. — Ты же знаешь: у меня мама тоже… умерла… — Она снова погладила его по руке. — Я понимаю… — И всхлипнула.

Белов вдруг почувствовал себя мерзавцем. Его мать — мать старшей его половины, умерла, причем давно, а Светлана еще жила такой страшной потерей. Он приобнял девочку, погладил по голове…

— Ха! Тили-тили-тесто, жених и невеста! — пропел, дразнясь, неизвестно откуда вынырнувший Василий. — Скоро-скоро обвенчают, скоро поп благословит!

Светлана покраснела, вырвалась от Саши и набросилась с кулаками на брата. Белов нахмурился и отошел в сторону, не желая слышать криков и воплей дерущихся родственников. Но долго его одиночество не продлилось: к нему подошел смущенный Василий и, глядя в сторону, выдавил:

— Немец, ты… это… Ну, я — дурак… в общем… А я ж не знал, куда и зачем ты ездил… Мир?

— Проехали, — миролюбиво сказал Саша и протянул ему руку. — Мир. Только, Вась, ты не обижайся, и Артему со Светкой скажи: мне бы одному побыть, ага?