Рокировка в длинную сторону

— Ага, — понятливо согласился Василий. — Немец, ты тогда в библиотеку иди. Там никого нет, а оттуда, если охота, можно вообще — в подвал уйти. Ты надолго? — спросил он, увидев, что Александр собрался уходить. — А то тетя Вера искать тебя будет.

— Ну, так… На часок-другой… Прикроешь?

— Ну. Давай, Немец, иди… Прикроем, чего там…

В библиотеке было тихо и прохладно. Собственно библиотекой эту комнату можно было назвать весьма условно: книг тут имелось явно меньше, чем в кабинете Сталина. Тут стояли лишь три книжных шкафа черного дерева и удобный кожаный диван. Белов улегся поудобнее и попробовал расслабиться: его новое слишком юное тело требовало отдыха после чересчур насыщенного утра. Но расслабиться не получалось: мешали какие-то тихие — на грани слышимости, звуки, настойчиво пробивавшиеся в тишину библиотеки. Саша приподнял голову:

— Б…ь! Дрова что ли рубят?

Но за окном никто ничего не рубил, да и доносились эти странные, раздражающие отзвуки с другой стороны комнаты. Повинуясь инстинкту охотника, вбитому в старшую половину десятилетиями службы, мальчик поднялся и пошел по периметру вдоль стен. Источник раздражения был отыскан почти сразу же: маленькая неприметная дверь в стене между двумя шкафами. «Красный сказал, что отсюда можно в подвал попасть, — вспомнил Саша. — В подвале дрова рубят? Или мясо?»

Он нажал на ручку, и бестрепетно зашагал вниз по крутым ступеням. Еще одна дверь, тоже не запертая…

— …Отвечай, сука! — и сразу же хлюпающий звук удара и стон. — Отвечай, гнида!

Белов оглядел открывшуюся его взору картину и вздохнул:

— Песец! Это я удачно зашел…

Двое коминтерновцев синхронно обернулись на его голос, но окровавленного Генриха Ягоду в разодранном мундире не выпустили. Сидевший за дощатым столом Димитров поднял удивленный взгляд, а Галет и Боев без гимнастерок, с подсученными рукавами нательных рубах, переглянулись. Вениамин Андреевич не терпящим возражения тоном сказал:

— Саша, не надо тебе здесь быть. Нечего на такое смотреть…

Он хотел продолжить приказом немедленно уйти, но Александр снова вздохнул:

— Полностью с вами согласен, товарищ Галет. Не годится просто стоять и смотреть, как вы материал портите. У вас тут что — кружок бокса? — И, не глядя на задохнувшегося от возмущения энкавэдэшника, продолжал, одновременно осматривая комнату. — Ну что за колхоз? Кто ж так допрос гонит? Ну-ка, товарищи, вон тот стул сюда. Ага. Очень хорошо. Почти то, что надо.

Он внимательно оглядел Генриха Григорьевича, затем махнул рукой:

— Этого — раздеть догола! А мне — нож дайте.

Бодро орудуя взятой на прокат у одного из болгар-коминтерновцев финкой, Белов прорезал в фанерном сидении стула отверстие, поднял, примерился к заднице Ягоды и подрезал еще немного.

— Так. Теперь вот вы, товарищ, дуйте в кухню, за примусом. Бегом, я сказал! А остальные, — он критически оглядел разоблаченного главу НКВД и протянул Галету испорченный стул, — зафиксировать мне вот это на стуле так, чтобы шевельнуться не мог. Ну?!

Боев с Галетом переглянулись, но не решились ослушаться приказа. Через несколько минут голый Ягода уже сидел на стуле, накрепко примотанный к ножкам и спинке. В этот момент доставили примус.

— Кто-нибудь разожгите мне эту хрень, а то я не умею, — бросил Саша небрежно, а сам оторвал у стоявшего в углу ящика дощечку и принялся раскалывать ее финкой на тонкие лучинки. Впрочем, тут же оставил это дело и послал другого охранника к «тете Вере» с просьбой принести десяток иголок разной толщины.

— Ну, соври что-нибудь. Скажи, что у товарища штаны распоролись, — коротко бросил он в ответ на слабое мяуканье: «А что я ей скажу?». — Бегом, в перехлест твою об забор! Что вы тут ползаете, как вши беременные по мокрому тулупу!

Галет и Боев снова переглянулись. Саша тем временем поднял горящий примус со стола, поставил на пол и уменьшил пламя до минимума. Затем поднес его к стулу, наклонился, без всяких эмоций задвинул примус под стул. Поднял голову, посмотрел на Галета с Боевым:

— Ну, кто вопросы задает, кто стенографирует?

Допрос тянулся долго. Нет, Ягода, очумевший от нечеловеческой боли, рассказывал все, о чем спрашивали, и даже о том, о чем только собирались спросить. Но Белов периодически требовал «повторения пройденного», терпеливо повторяя вопросы и сверяя ответы. Шипел примус, втыкались в нужные точки иглы, а своды подвала содрогались от диких, нечеловеческих криков. Наконец, Белов подошел к потерявшему человеческий облик Генриху Григорьевичу, внимательно посмотрел в красные от лопнувших сосудов глаза, оттянул веко…

— На сегодня — все, — сообщил он тоном лектора, который информирует студентов о том, что эту тему они продолжат на следующем занятии. — Уберите. А нам пора отдыхать.

По лестнице в библиотеку поднимались три очень уставших, но очень довольных собой человека: Боев, Галет и Белов. Они вошли в комнату, закрыли за собой дверь и расселись на двух стульях и диване. Диван, разумеется, достался во владение Саши, который тут же забрался на него с ногами.

Галет вытащил из кармана деревянный портсигар, достал папиросу:

— Угощайся, — сказал он Боеву.