Рокировка в длинную сторону.doc

военизированный костюм из отменной диагонали. Он незамедлительно отвесил

комплимент сыну Хозяина:

- Ну, ты, Васенька, прямо - командарм! Семен Михайлович, Климент Ефремович и ты! - и

с этими словами он, согнувшись, нырнул в складское помещение ЦУМа.

Тут было царство вещей. Стеллажи с отрезами, стеллажи с костюмами, стеллажи с

обувью, какие-то тюки, мешки, громоздящиеся под потолок коробки, короба, ящики...

Паукер покачал головой и в восхищении цокнул языком. Вот это - да! А он-то, он...

вымаливал, выклянчивал, угрожал, требовал, чтобы привезли из-за границы французское, немецкое, английское... Дурак! Вот с кем надо было дружбу заводить: с работниками

Мосторга! Впрочем, еще не все потеряно... И он поспешил вперед, туда где раздавались

возмущенные взвизгивания Светланы.

Ему открылась удивительная картина: посредине узенького закутка стояла крупная

женщина, что называется - 'в теле'. В руках она без малейшего усилия держала штуку

темно-зеленого шевиота. От штуки материи тянулся хвост, которым была по талии

обмотана Светлана, а рядом суетился маленький сухонький старенький еврейчик,

присюсюкивавший набитым булавками ртом: 'Вот, а теперь, барышня, сейчас

повернемся... от именно... Здесь барышне удобно? А здесь?'. При этом он закалывал ткань

булавками, то тут, то там подхватывая складки.

- Это что же тут такое? - начал, было, Паукер, но осекся, сообразив: здесь творится

таинство одевания.

Еврейчик, тем временем, закончил суетиться, и, полоснув ножницами, куда-то исчез,

чирикнув напоследок: 'Таки, пять минут - и барышня будет довольна'. Где-то застрекотала

швейная машинка, а крупная женщина подошла к Светлане и пригладила ладонью ее

растрепанные волосы:

- Вот, Светочка, а ты огорчалась: 'Юбочки нет!' Сейчас Израиль Моисеевич тебе такую

юбочку сделает - все артистки от зависти поумирают.

Паукер с удивлением смотрел на Светлану, прямо-таки светившуюся от этих слов, а тетка

все продолжала гладить ее по голове, приговаривая: 'сиротинушка, ты моя'. От этих слов

Карл Викторович слегка обалдел, а потом рванулся к женщине и на губах его уже горел

серной кислотой вопрос: 'Ты как это, тварь, смеешь товарища Сталина в покойники

записывать?! А, может, знаешь что?!' Но не добежал - он налетел, словно на стену, на этого

странного новенького. Тот стоял спокойно и кажется, даже, расслабленно, но было

совершенно ясно: мимо этого мальчика пройти нельзя. Разве что на танке прорваться. Да и

то - не факт, что получится...

- Товарищ Паукер, вы что-то решили сказать Вере Степановне? - спросил Белов

негромко. - Так вы учтите: если у ребенка нет матери, то его уже все сиротой назовут.

Успокойтесь, и без лишних эмоций объясните тете Вере, кто такие Вася, Тема и Света. И в

какой семье я теперь живу. Без лишних подробностей, идет?

Паукер ошалело кивнул. От таких речей мальчишки у него даже дыхание перехватило. А

Саша между тем продолжал:

- Можете свое удостоверение показать, только не сразу. Ну, - он ободряюще улыбнулся и

Карл Викторович готов был поклясться: мальчишка сдерживается, чтобы

покровительственно не похлопать его по плечу, - вы же - умница: сами сообразите, как это

подать максимально аккуратно. Я на вас надеюсь.

С этими словами он снова улыбнулся улыбкой взрослого человека, после чего звонко

выкрикнув 'Красный, я сейчас!', устремился куда-то за стеллажи. Вприпрыжку. . Паукер

проводил его глазами, потом перевел дух, вытер внезапно вспотевший лоб и отправился

объясняться с 'тетей Верой'.

Гренадерского роста толстуха сперва не понимала, о чем говорит ей Карл Викторович.

Слово 'Сталин' ассоциировалось у нее с чем угодно, но только не с этими симпатичными

ребятишками, которых привел собой ее Сашенька. А название 'НКВД', хотя и не вгоняло ее

в ступор, все же заставляло нервно поеживаться. Но постепенно, с большим трудом

Паукеру все же удалось объяснить Вере Степановне, ГДЕ теперь живет ее 'племянник' и

КТО стал его приемным отцом.

Женщина испуганно махнула рукой , потом прикрыла ею рот:

- Ой! Это что же?.. Это сам Иосиф Виссарионович - другом Сашенькиного отца был?..

Паукер кивнул с видом все знающего человека. Но тут же был погребен под лавиной

вопросов, который обрушила на него Вера Степановна. Где товарищ Стали познакомился с

родителями Сашеньки? А кто были его родители? А что с ними случилось? А как

Сашенька попал к товарищу Сталину? А почему товарищ Сталин раньше не вспоминал о

мальчике раньше? А откуда деточки товарища Сталина знают Сашеньку?.. Ой! Это я

глупость спрашиваю...

С последним утверждением Паукер был согласен на все сто процентов, правда он считал, что это относится ко всем заданным вопросам. Но Вера Степановна совершенно не

обращала внимания на отсутствие ответов, и все продолжала и продолжала сыпать

вопросами. Потом вдруг запнулась на полуслове, совершенно по-деревенски взвыла: 'О-

ой, кровиночка ты моя-а-а-а!',и бросилась за стеллажи. Оттуда немедленно раздались

громогласные всхлипывания и причитания. Белов отвечал то-то неразборчивое, но явно

успокаивающе, а потом вдруг раздался громкий голосок Светланы: