Рокировка

Обещал: — "Я вернусь,

Как придёт Рамадан,

Вы для пленных урус

Приготовьте зиндан".

Занимался рассвет,

И старик-аксакал

Ему долго вослед

Всё папахой махал.

Где у сумрачных скал

Бурный Терек кипит,

Там в засаду попал

Молодой Ваххабит.

Налетели гурьбой,

С трёх сторон обложив,

Вспыхнул яростный бой,

Поцарапали джип...

Самого Абдуллу,

Отобравши ключи,

Привязали к стволу

Молодой алычи.

Начинали допрос...

Приступил к нему поп.

Он иконы принёс,

Поклоняться им чтоб.

"Ваххабит удалой,

Бедна сакля твоя,

Поселковым главой

Мы назначим тебя.

Будешь жить, как султан,

Новый выдадим джип,

Ко святым образам

Ты хоть раз приложись."

Благодать в образах

Отрицал янычар,

Лишь «Акбар» да «Аллах»

Он в ответ прорычал.

Тихо, словно шакал,

Подходил политрук,

Стакан водки давал

Пить из собственных рук.

Говорил замполит:

"Мы скостим тебе срок,

Будешь вольный джигит,

Пригуби хоть глоток."

Но в ответ басурман

Всё — «Аллах» да «Акбар»!

И с размаху в стакан

Полный водки плевал.

Не фильтрует базар...

Что с ним делать? Хоть плачь!

Но сказал комиссар:

«Ты достал нас, басмач».

И под небом ночным,

Соблюдая черёд,

Надругался над ним

Весь спецназовский взвод.

Как прошло это дело

Знает только луна,

Волосатого тела

Всем досталось сполна.

В позе локте-коленной, —

Так уж создал Господь, —

Любит русский военный

Моджахедскую плоть.

А как по блиндажам

Разошлась солдатня,

Труп остывший лежал

В свете робкого дня.

В первых солнца лучах

Лишь сержант-некрофил

Его, громко крича,

Ещё долго любил…

Слух идёт по горам —

Умер юный шахид,

За священный ислам

И за веру убит.

Но убитым в бою

Вечной гибели нет,

Среди гурий в раю

Он вкушает шербет.

Как он бился с урус

Не забудут вовек.

По нём плачет Эльбрус,

По нём плачет Казбек.

Плачут горькие ивы,

Наклонившись к земле,

А проходят талибы —

Салют Абдулле!

В небе плачет навзрыд

Караван птичьих стай,

А в гареме лежит

Вся в слезах Гюльчатай.

И защитников прав

Плач стоит над Москвой,

Тихо плачет в рукав

Константин Боровой.

Плачьте, братцы, дружней,

Плачьте в десять ручьёв,

Плачь, Бабицкий Андрей,

Плачь, Сергей Ковалёв...

Нет, не зря, околев,

Он лежит на росе,

Ведь за это РФ

Исключат из ПАСЕ."[68]

— Взять бы их! — азартно зашептал Ролик.

— А зачем? Что ты им инкриминируешь? Шашлык собрались кушать…

— Тройка, ответь семерке! — прозвучало в рации.

— Тройка на связи! — взял тангенту Дональд.

— Идем к вам от города, на двадцатом километре!

— Встаньте на двадцать седьмом. Объекты при мне. Серая БМВ-"семерка", черный джип «Мицубиси-паджеро», пятидверный, и черный «мерседес-двести» е-класса, седан, глазастый[69]. В "бомбе"[70] Ромбик и водитель, в джипе пятеро, в "кабане"[71] трое. Портреты снял. Когда двинутся, дам знать. Вы какие?

— Голубой и белый. «Лады-шестерки».

— Усиление от седьмого отдела. — пояснил Андрей стажеру.

— Хорошо, — обрадовался Ролик. — А то я подумал — как же мы за тремя погонимся, когда они разъедутся?

— Возьми ССН, пойди на обочину прогуляться. — приказал Лехельт. — Когда поедут — скажешь мне, а я передам ребятам. Им раньше незачем светиться. Сам к машине не беги, стой где стоял, пока все не скроются. Мы вне видимости пойдем.

* * *