Рокоссовский

Александр Солженицын, служивший в 48-й армии 1-го Белорусского фронта командиром звукоуловительной батареи, вспоминал: «Три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись девушки немки — их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было бы почти боевое отличие; окажись они польки или наши угнанные русачки — их можно было бы во всяком случае гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам — забавная шутка, не больше».

А в пьесе «Пир победителей», где отразились насилия, творимые Красной армией в Восточной Пруссии, Александр Исаевич помянул и своего комфронта:

Ваш Рокоссовский не вчера ли
Еще был зэк.

Не человек,
В Сибири ж где-то на лесном повале

Не то стволы пилил, не то грузил на баржи,
Сегодня вызван, нужен, маршал, —

А завтра, может быть, опять его в тайгу?

Однако страх «вернуться в тайгу» (точнее, в «Кресты»), если он вообще существовал у маршала, не помешал Рокоссовскому предпринять меры для борьбы с эксцессами, с опасной быстротой распространившимися среди его подчиненных.

Английский публицист Энтони Бивор пишет в своей книге: