Рокоссовский

При выходе на территорию Восточно-Прусскую
Замечены в частях Второго Белорусского,
Как в населенных пунктах, так и при дорогах,
Происходящие при попущеньях офицерства
Отдельные пока что случаи — поджогов,
Убийств, насилий, грабежей и мародерства.
Всему начальствующему, всему командному составу
Вменяется в обязанность, дается право
В частях своих, а равно и чужих, не проводя раздела,
Для поддержанья воинской советской чести
Подобные поступки пресекать на месте
Любыми средствами вплоть до расстрела.

Дальше автор описывает недоуменную реакцию офицеров на приказ маршала:

Нержин(свистит)

Сильно! А как же быть с инструкцией Политотдела
О нашей о священной мести?
А как — посылочки? А батарейные тетради
Под заголовком «Русский счет врагу»?

Майков

Ба-батюшки! Скажите Бога ради —
Так я обоз Глафиркин вышвырнуть могу?

Нержин

Вот это здорово! Ивана заманили,
Ивану насулили, Ивана натравили,
Пока он нужен был, чтоб к Балтике протопать…
<…>
 Солдат, с которым я лежал в болотах Ильмень-озера,
Солдат, с которым нас в упор клевал одномоторный «Юнкерс», —
Его — расстреливать? За то, что взял часишки «Мозера»?
И даже пусть — что затащил девчонку в бункер?
Прощаясь с жизнью там, в орловской ржи,
В паленых запахах, в дыму,
Я жал к земле его — не наша, может быть, лежи! лежи!
И на него теперь я руку подыму?
Вы перед наступлением не так ли непреложно
Приказ оправдывали противоположный?

Разумеется, с такими настроениями как среди офицеров, так, и в еще большей степени, среди рядовых красноармейцев, приказ Рокоссовского, как и аналогичные приказы других командующих фронтами, требовавшие прекратить грабежи, насилия и убийства и грозившие самыми суровыми карами, вплоть до расстрела на месте, во многом оставались на бумаге. Среди военнослужащих царила круговая порука, и командиры всячески выгораживали своих подчиненных, обвиненных в преступлениях против немцев. Но важно здесь уже само намерение. Рокоссовский первым из командующих издал приказ, требующий прекратить насилие против мирного немецкого населения. И это совсем не случайно. Константин Константинович всегда щепетильно относился к вопросам воинской чести. Ему было очень больно, что его подчиненные совершали преступления против военнопленных и мирного населения. Рокоссовский всегда стремился вести себя по-рыцарски и считал, что нельзя мстить поверженному врагу. Только вот его генералы, офицеры и солдаты очень часто вели себя не как рыцари. Например, генерал К. Ф. Телегин, с которым они вместе прошли путь от Сталинграда до Вислы, позднее в Германии заболел «трофейной лихорадкой» и целыми вагонами гнал в СССР мебель и другое имущество. Когда его арестовали по «делу Жукова», незаконное присвоение трофейного имущества стало одним из пунктов обвинения.

Э. Бивор приводит следующий характерный эпизод: «10 апреля 1945 года Петр Митрофанович Себелев, ставший подполковником всего в двадцать два года, писал домой, что на фронте установилась необычная и поэтому пугающая тишина… А всего за два часа до того, как он взялся писать письмо, разведчики привели к нему пленного немецкого капрала. Тот сразу же спросил: „Где я нахожусь, господин офицер? В войсках Жукова или в банде Рокоссовского?“ Себелев засмеялся и сказал немцу, что он находится в войсках 1-го Белорусского фронта, которыми командует маршал Жуков. Но его очень заинтересовало, почему пленный капрал назвал части маршала Рокоссовского „бандой“. Немец ответил: „Они не соблюдают правила войны, вот почему германские солдаты называют их бандой“».