Рокоссовский. Клинок и жезл

— Я уже звонил, но Поскрёбышев сказал, что товарищ Сталин распорядился по всем этим вопросам говорить только с вами.

Мне пришлось позвонить Верховному и передать разговор с А. И. Ерёменко. И. В. Сталин меня, конечно, отругал и сказал, чтобы немедленно была дана директива о передаче трёх армий Сталинградского фронта под командование К. К. Рокоссовского. Такая директива была дана 30 декабря 1942 года».

В своём дневнике А. И. Ерёменко в те дни с обидой записал: «Первостепенное значение имеют не заслуги, а взаимоотношения с начальством… Страшная беда, что и в наш век всё ещё так решаются вопросы». Что и говорить, Андрея Ивановича на этот раз действительно обошли: генералам, отличившимся при разгроме 6-й армии Паулюса, присвоили очередные воинские звания, и только генерал-полковнику Ерёменко дальнейшее производство почему-то придержали. Жуков получил маршала и орден Суворова 1-й степени № 1. Гордов, Ватутин и Рокоссовский — золотые погоны генерал-полковников и ордена Суворова. Ерёменко завидовал и Жукову, и Рокоссовскому одновременно. Жуков стремительно двигался вверх. Вот уже Маршал Советского Союза и Герой Советского Союза. Рокоссовский тоже хорош, перехватил из-под носа командование операцией по уничтожению готовенького «котла»… А ведь когда-то шли бровь в бровь, на равных, вместе хлебали из курсантского котелка на кавалерийских курсах…

Но гордыня и спутница её обида бывают выше иных чувств.

В январе, уже после разгрома и капитуляции остатков 6-й армии и её штаба во главе с фельдмаршалом Паулюсом, Ерёменко сделал следующую запись: «Жуков, этот узурпатор и грубиян, относился ко мне очень плохо, просто не по-человечески. Он всех топтал на своём пути, но мне доставалось больше других. Не мог мне простить, что я нет-нет да и скажу о его недостатках в ЦК или Верховному Главнокомандующему. Я обязан был это сделать как командующий войсками, отвечающий за порученный участок работы, и как коммунист. Мне от Жукова за это попадало. Я с товарищем Жуковым уже работал, знаю его как облупленного. Это человек страшный и недалёкий. Высшей марки карьерист… Если представится возможность, напишу о нём побольше…»

Генерал Ерёменко, отстранённый от командования сталинградскими армиями, так расстроился, что у него открылась старая рана, и в феврале он был направлен на лечение в санаторий Цхалтубо. Находясь на излечении вдали от фронта, он продолжал свои литературные опыты. Среди них, в продолжение темы, есть запись от 28 февраля 1943 года: «Следует сказать, что жуковское оперативное искусство — это превосходство в силах в 5–6 раз, иначе он не будет браться за дело, он не умеет воевать не количеством и на крови строит свою карьеру».

Вот такая зимняя гроза разразилась и среди генералитета Красной армии. Генералам, что вполне естественно, хотелось звёзд и орденов. Сталин давал им то и другое, но, как всякий опытный и талантливый режиссёр, внимательно и постоянно следил за тем, чтобы каждый актёр играл свою роль и не переигрывал.

Ерёменко в первую очередь был обижен, конечно же, на Рокоссовского. Однако в дневниковых записях весь негатив сброшен на Жукова. Во-первых, Ерёменко считал, что отстранение его от командования ударной группировкой и назначение Рокоссовского — интрига Жукова. Во-вторых, интеллигентный и корректный Рокоссовский попросту не давал повода Андрею Ивановичу изливать на него литературный яд — смесь злобы и обиды. Жуков, шедший к своим звёздам и орденам напролом, явно обгонял их и тем зачастую вызывал то скрытую, то открытую неприязнь.

Однако у Ерёменко была под Сталинградом стычка и с Рокоссовским. О ней вскользь, как о малозначительном, он тоже упоминает в своих мемуарах: «…Пришла директива Ставки о передаче всех войск, задействованных под Сталинградом, в состав Донского фронта. Это мероприятие было своевременным, и мы тут же приступили к установлению связи с 57, 64 и 62-й армиями. Вернее, эти связи у нас уже были. Вопрос об объединении сил обоих фронтов исподволь разрабатывался нашим штабом, и пусть немного, но кое-что мы успели сделать. Задолго до этого Василевский сказал мне, что командующий Сталинградским фронтом крайне недоволен, что штаб Рокоссовского засылает своих офицеров к нему в войска, пытается установить с ними какие-то контакты».

Получив в своё распоряжение дополнительно три армии, Рокоссовский поехал знакомиться с их штабами. Осматривал местность, изучал разведданные о противнике, оборонявшемся перед фронтом его соединений и частей, взвешивал возможности и потенциал своих войск и резервов. Самой трудной оказалась дорога в расположение 62-й армии генерала Чуйкова[90]. Вначале перебрались на восточный берег Волги, потом, уже пешком, пошли по льду реки в Сталинград. Проводник вручил всем по доске и общую верёвку. Так, держась за верёвку и прижимая к себе спасательные доски, они и двинулись по льду в дымящийся город.

Командный пункт Чуйкова оказался у самой реки — цепочка землянок, вырытых в обрывистом песчаном берегу. Землянки чем-то напоминали ласточкины гнёзда.