Рокоссовский: терновый венец славы

‘ И если бы не военные, неизвестно, уехал бы Жуков командовать Одесским военным округом или же подался бы к Крюкову в Тайшет. Была критика в выступлениях Конева; Соколовского, Рыбалко, Василевского и других. Отметил грубость и властолюбие, которыми обладал Жуков, и он,' Рокоссовский. Но все маршалы не допускали и мысли, что Жуков способен на предательство и забвение интересов Родины. Они в один голос поддержали своего товарища. Единственный, кто пытался опозорить маршала, был генерал Ф.И. Голиков.

Рокоссовский так увлекся воспоминаниями, что не заметил, как время приближалось к 11 часам. Он быстро поднялся, подошел к санаторию, сел в машину и уехал.

Он не обращал внимания на визг шин на крутых поворотах, на скрип тормозов. Его занимала одна мысль: видимо, не зря он вспомнил Абакумова и неспроста пришло на память заседание Высшего Военного Совета. С такими тревожными мыслями он подъезжал к даче Сталина, расположенной в живописном ущелье недалеко от берега моря.

У входа в санаторий Рокоссовского встретил Поскребышев. Почтительно поздоровавшись, он провел его через проходную и любезно проговорил:

- Поворачивайте направо и идите по по дорожке, Иосиф Виссарионович вас ждет.

А между тем навстречу Рокоссовскому, в светлом полувоенном костюме, поседевший, еще больше осунувшийся, с букетом красных роз в руке шел Сталин.

Рокоссовский, справившись с волнением, ускорил шаги.

После коротких приветствий Сталин протянул маршалу букет:

- Мне кто-то из военных говорил, кажется Воронов, что вы обожаете розы?

- Так точно, товарищ Сталин, за мной водится такая слабость, - покраснев, произнес Рокоссовский. - Большое спасибо. - Драматические предчувствия в его душе моментально исчезли. Он заметил, что всемогущий вождь с болезненным лицом и смеющимися глазами настроен к нему доброжелательно. Когда Сталин дарил розы, Рокоссовский заметил на его руке две капли крови. Видимо, хозяин срезал розы сам. Он тут же смахнул кровь носовым платком, взглянул на маршала и кивнул в сторону беседки:

- Прошу вас на чай.

На столе, в оплетенной виноградом беседке, стояли коньяк , вино, боржоми, разнообразные холодные закуски, но чая не было.

- Я пью вино, а вы что будете пить? - спросил Сталин, хитро заглядывая в глаза.

- Не откажусь от рюмки коньяка, - улыбнувшись, ответил маршал.

День был жаркий и легкий, ветерок, поддувавший с гор, приятно освежал собеседников.

- Черчилль хотел посадить на шею полякам правительство в изгнании во главе с Миколайчиком*, - говорил медленно Сталин, раскуривая трубку. - По этому поводу он много раз дурил мне голову, присылал десятки писем. Но народ Польши поступил по-другому - он выбрал себе народную власть. - Сталин взглянул на Рокоссовского. - Как сейчас дела в Польше?

- Когда я видел Польшу во время войны, мне казалось, что на ее восстановление уйдут десятилетия. К счастью, я ошибся. Польша восстает из руин буквально на глазах. Парод трудится с большим энтузиазмом.

- Хорошо, товарищ Рокоссовский, - сказал Сталин, набивая трубку. - Нам надо помогать полякам. В истории наших отношений было много всякого, были и завалы, их надо расчищать. - Сталин прошелся по беседке, раскурил трубку. Потом подошел вплотную к Рокоссовскому, заглянул в глаза. - Скажите, Константин Константинович, как вы относитесь к военачальникам, которые пытаются удовлетворить ничем не обоснованные амбиции?

-Як этому отношусь отрицательно. Каждый человек должен заниматься своим делом в пределах своей компетенции, знаний и способностей, - помолчав, ответил Рокоссовский. Он выдержал взгляд вождя и спокойно добавил: - Смотреть на людей с высоты своего амбициозного величия не пристало даже выдающимся людям.

- Золотые слова, - улыбнулся Сталин. - Спасибо вам за это. - Он снова прошелся по беседке, остановился у стола и, помахивая трубкой, сказал: - Еще спасибо вам за то, что вы, мужественно пережив нанесенную вам обиду, не топорщитесь, не играете на публику, а являетесь таким, как есть.

Сталин вновь сел за стол, и Рокоссовскому показалось, что он хочет сказать что-то важное и обдумывает, как сформулировать свои мысли. Он заговорил негромко, словно размышляя:

- Недавно я встречался с Берутом*. Мы много говорили с ним о Польше, о международных делах, о том, что империалисты от нас не отстанут и странам, строящим социализм, надо хорошо заниматься вооруженными силами. - Он снова прошелся вдоль стола и, выпустив струйки синеватого дыма, в лоб произнес:

- Болеслав Берут вышел на нас с настоятельной просьбой о том, чтобы мы отдали ему маршала Рокоссовского на должность министра обороны. - Сталин приблизился к гостю и, остановившись в двух шагах от него, заглядывая в глаза, спросил:

- Что думает по этому поводу сам маршал Рокоссовский?

Теперь стало ясно, ради чего был затеян этот прием. Рокоссовский молчал. Вся его военная жизнь прошла здесь, в России, тут он уже давно пустил глубокие корни. Он полюбил этот народ, обычаи, язык и сам стал частью этого народа. И теперь начинать все сначала? Надевать польский мундир? Ни за что!