Рокоссовский: терновый венец славы

Не прошло и месяца, как Гомулка стал выдвигать на руководящие посты своих людей. Рокоссовский, министр обороны, начал замечать прохладное отношение к своей персоне. Вокруг него постепенно начали появляться другие люда: молчаливые, безразличные, надменные. Оставшиеся старые кадры тоже начали отдаляться.

Полководец, прославивший свою нацию, отдавший семь лет служению Польше, Константин Рокоссовский пришел к неутешительному выводу: теперь он в этой стране лишний.

Теперь его неудержимо потянуло к жене, к семье дочери, к друзьям, с которыми делил радость и горе. От этой мысли стало веселее на душе, и он подошел к столу, взял лист бумаги и размашисто наиисал рапорт об отставке. Он не успел еще раз его прочитать, как зашел в кабинет помощник и доложил:

- Звонила какая-то шиш и назвалась Зосей Пенкальской.

- Зося Пенкальская? — с удивлением посмотрел из офицера Рокоссовский. - Откуда она звонила?

- Не знаю. Она хочет с вами встретиться.

-Когда?

- Сегодня. В удобное для вас время.

Маршал глянул на старинные настенные часы.

- Я готов ее принять в 16.30.

- Пропуск заказать? ,

- Не надо, я встречу ее сам.

К зданию министерства обороны спешила женщина. На ней был черный плащ и такого же цвета шляпа. В такт шагам она размахивала коричневой сумочкой, которую крепко держала в руках. На вид ей было лет пятьдесят. Выражение ее приятного, видимо, когда-то красивого лица, носило отпечаток глубокой задумчивости.

У вхоДа в министерское здание, к удивлению часовых, ее встретил виновато улыбавшийся Рокоссовский. Заглядывая ей в глаза и целуя руку, маршал произнес:

- Здравствуй, Зосенька, какими судьбами?

- Случайно узнала, что мой друг юности - очень важная в Варшаве персона. Захотелось взглянуть на него, вспомнить молодость.

Зайдя в приемную, Рокоссовский помог даме снять плащ, повесил его на вешалку. Он открыл дверь кабинета и, слегка поклонившись, произнес:

- Прошу.

- Спасибо, - сказала Зося, взяв под мышку сумочку.

- Присаживайся, - кивнул маршал.

- Извини меня, Константы, что я тебя потревожила, - сказала она, когда они уселись друг против друга за приставной стол. - Кстати, Можно с тобой на «ты»?

- Зосенька, как тебе не стыдно, конечно, можно, - без тени жеманства проговорил Рокоссовский.

Вошла девушка, поставила перед ними чашки с чаем, печенье, конфеты и лимонные дольки.

- Спасибо, Анна, - поднял глаза на нее Рокоссовский.

С любопытством посмотрев на посетительницу, она вышла.

Рокоссовский и Пенкальская проговорили около часа. В основном вспоминали прошлое и очень мало касались настоящего. Как заметил про себя маршал, Зося не очень была расположена к разговору. Ему показалось, чТо ее мучила какая-то сиюминутная тревога, которая выражалась во взгляде, на лице, в интонаций голоса.

А когда речь зашла об августовском восстании 1944 года В

Варшаве, в ее лице появилась злоба, руки с тонкими пальцами время от времени дрожали.

- У меня погиб там сын! Мой единственный сын! Он был патриотом и хотел жить! Он нуждался в защите!— Пенкальская говорила глубоким, низким, слегка вибрирующим голосом и совсем не была похожа на ту юную красавицу, которую когда-то знал Костя Рокоссовский.

- Да, Зосенька, это тяжелая утрата, - сочувственно произнес он.

- В этом повинен ты, Константы! - прикрываясь столом, она держала сумочку на коленях.

- Зося, побойся бога, обвинять меня в таких страшных грехах, - сказал маршал и, выходя из-за стола, спросил: - Мне можно курить?

Пенкальская не ответила. Рокоссовский подошел к полуоткрытому окну, закурил. В стекле оконной рамы отражался стол, где сидела посетительница. Он заметил, что она опустила правую руку вниз и, что-то вынув из сумочки, держала ее под столом.

- Зося, - повернулся он и окинул ее спокойным взглядом. - А тебе не кажется, что ты ошибаешься?

Пенкальская истерично выкрикнула:

- По твоей вине погибли десятки тысяч поляков! Твои солдаты стояли у стен Варшавы, а ты не пошевелил и пальцем, чтобы помочь бедным людям!.. Ты повинен в смерти моего сына Ярослава!.. Предатель!

Рокоссовскому показалось, что Пенкальская в любой момент может выстрелить. Он ни на минуту не сомневался в ее намерениях. Что делать? Ускользнуть из кабинета? Это трусость и позор. Преодолев внутренний страх, он начал спокойно ходить по кабинету.

- Милая Зося, я тебя понимаю. Утрата, которую ты понесла в этой жизни, может лишить рассудка... Но я вижу, что ты оказалась мужественной и терпеливой женщиной. Именно такой я тебя представлял, когда вспоминал нашу юность в часы одиночества. -Рокоссовский закурил и, мельком поглядывая на посетительницу, продолжал ходить по кабинету. - Теперь послушай, что я тебе скажу. Поверь мне, Зосенька, я всегда говорю то, что знаю.

Пенкальская, держа руку под столом, продолжала напряженно сидеть. Ее лицо приняло безразличное выражение.