Рокоссовский. Терновый венец славы

— Хотя у нас и окраина России, но жили мы дай бог каждому, — сказал отец, прикуривая погасшую папиросу. — Кого только не увидишь, бывало, на улицах нашего города? Купцов — да не из одних сибирских городов — от Нижнего, из Казани, из самой Москвы наведывались гости. А сколько в этой сутолоке было татар, бухарцев, калмыков, тунгусов? Не счесть. Скотоводы, купцы, охотники…

Рокоссовский заметил, что старик тоскует по торговому делу и понимает в нем толк.

— Мягкой рухляди — завались: бобры, выдры, соболи, белки, песцы, — охотно продолжал Петр Иванович, заметив в глазах зятя неподдельный интерес. — Все это обменивалось у китайцев на шелка и бархаты, на ревень, сахар, на фарфоровую посуду. Скажу я тебе, Костя, откровенно: у нас был порядок. На протяжении нескольких верст с российской стороны стоял широкий прогон, а перед самой Кяхтой — плотина и мост с большим шлагбаумом, чтобы всякий едущий к границе со своим товаром не прошмыгнул мимо таможни. О, с налогом было строго.

Петр Иванович в запале продолжал бы изливать душу и дальше, но в комнату зашла Юлия.

— Папочка! Ты зачем увел жениха? Гости кричат «горько», а мне целоваться не с кем, — сказала она, изображая на счастливом лице обиду.

— Костя, иди целуйся, а я посижу здесь, — засмеялся отец.

Глава третья

1

Годовой круг обернулся для Рокоссовского семейным счастьем — появилась на свет дочка Ариадна. Первое время он ее почти не видел — был на курсах в Ленинграде. Потом возвратился снова в Забайкалье.

Летом 1926 года он вывел личный состав бригады для полевой учебы на берег реки Уды. Он свято выполнял свое правило: если хочешь, чтобы солдат не дрогнул в бою, — закаляй его перед боем. У него были грандиозные планы по совершенствованию полевой выучки бригады.

Но заниматься не пришлось — первого июня Рокоссовский получил приказ: передать бригаду и убыть к новому месту службы.

Этим новым местом службы была Монгольская народная республика, где ему отводилась роль инструктора первой кавалерийской дивизии. К этому назначению он отнесся двояко. С одной стороны, после учебы в Ленинграде, он в глубине души лелеял смутную надежду о переводе в европейскую часть союза, где давно служили его сверстники Г. К. Жуков, А. И. Еременко и И. Х. Баграмян, а с другой — он привык к Забайкалью, полюбил его красивую и уникальную природу, нашел здесь настоящую любовь, личное счастье. Правда, иногда возникал сам по себе вопрос: почему его все время держат здесь, подальше от западной границы? Приходили разные мысли, но он от них отбивался как от назойливых мух. «Сиди, Костя, в этих краях, как гвоздь, заколоченный по самую шляпку, и не держи ни на кого обиды», — усмехался он своим мыслям.

Народно-революционная армия нуждается в помощи, и его опыт здесь пригодится. Он знал, что в этой стране уникальные условия для охоты и рыбалки, в случае чего — можно будет отвести душу. Природа для него была лучшим отдыхом, советчиком и другом. Он хорошо помнил слова Эпикура: «Если в жизни ты сообразуешься с природой, никогда не будешь беден, а если с людским мнением, то никогда не будешь богат».

Как бы то ни было, пришлось готовиться в дорогу. У Рокоссовского где-то глубоко в сердце закралась тревога: как перенесет путешествие малышка Ада? Он неоднократно бывал в Монголии и хорошо знал климат этой страны — зимой не прикрытая снегом земля выстуживается до минус сорока градусов, летом стоит такая жара, что сворачиваются листья, словно их обожгли огнем. А земля нагревается до шестидесяти градусов. Весной, после дневной жары, вдруг ударяет сильный мороз и все вокруг замирает. Такой разницы между дневной и ночной температурой нет больше нигде — ни в Якутске, ни на Диксоне. О своем беспокойстве он жене не сказал — она была и так не в восторге от предстоящей поездки.

Рокоссовскому пришлось ломать голову над созданием походного уюта для девочки. Для нее была построена специальная детская кроватка. Ее прикрепили к повозке, а сверху соорудили пятнистый зонт, напоминающий мухомор.

Через несколько дней три повозки выехали из Верхнеудинска, где располагался штаб бригады, в Кяхту.

Проводы и прощание затянулись надолго. Дедушка Петр и бабушка Анна не знали, как угодить своей любимой внучке: то приносили подушки, то носочки, то разбавленный водой мед.

— Милые детки, смотрите за нашей крохой, — говорила бабушка Анна, вытирая слезы. — Вы же везете ее в Тмутаракань.

Ада смотрела на всех живыми, умными не по возрасту глазами и улыбалась.

— Ишь как она рада, смеется себе — и все, — говорил дедушка Петр. — Ничего, ничего, все будет хорошо. Напрасно ты, Анна, расстраиваешься. Род Барминых живуч.

Поближе к полудню, пятого июля, Рокоссовские покинули Кяхту.

2