Рокоссовский. Терновый венец славы

— У вас мало артиллерии и переправочных средств. Фронт может помочь только через три дня.

— Думаю, обойдусь своими средствами. Я рассчитываю на внезапность. Прошу разрешения начать завтра.

— Хорошо, я согласен. Успехов тебе, Василий Иванович.

— Спасибо.

Армия Чуйкова форсировала Вислу и к третьему августа захватила плацдарм более десяти километров по фронту, около шести — в глубину и постепенно начала его расширять. Захват плацдарма в районе Магнушева армией Чуйкова создал угрозу удара с юга всей группировке немцев. Это заставило гитлеровское командование, как и предполагал маршал, бросить основные силы против магнушевского и наревского (его захватил Батов) плацдармов. Прорыв висло-наревского рубежа открывал нашим войскам дорогу в Германию. Поэтому по мере накопления сил и средств гитлеровское командование упорно обороняло свои позиции на правом берегу Вислы восточнее Варшавы, переходя время от времени в наступление.

Этот участок больше всего тревожил Рокоссовского. Разумеется, было отчего волноваться. Здесь была сосредоточена очень сильная группировка противника: четыре танковых и две пехотных дивизии.

На КП фронта Рокоссовский и Малинин озабоченно нагнулись над картой.

— Михаил Сергеевич, мы не можем допустить, чтобы эта мощная группировка противника постоянно угрожала нашим армиям, — сказал командующий фронтом.

Тот оторвал покрасневшие от усталости глаза от карты.

— Я думаю, надо попытаться разгромить вражеские войска и овладеть предместьем Варшавы Прагой.

— Какими силами?

— Для этой операции я бы привлек 47-ю и 70-ю армии. Они уже на подходе.

— Хорошо, так и поступим. Используем к тому же силы 1-й польской армии и воздушную армию. Для усиления этой группировки выгребай все, что можно, из других участков. Иного выхода я не вижу.

Донесения из самого пекла магнушевского плацдарма радовали маршала. Он помогал этой армии чем мог и надеялся на Чуйкова как на сильного и толкового командарма. Рокоссовский ввел на плацдарм танковый корпус 2-й танковой армии. Он чувствовал, как трудно защищаться командарму от напора крупных сил фашистов, и ему хотелось поддержать его своим присутствием.

Он подошел к телефону:

— Василий Иванович, как дела?

— Попытка противника остановить наши части свежими силами успеха не имела. На всех участках борьбы за плацдарм враг остановлен.

— Как тебя найти?

Чуйков, будучи хорошим психологом, сразу уловил, что командующий фронтом задает этот вопрос не потому, что хочет к нему кого-то послать на помощь, — он хочет приехать на плацдарм сам. Ему всегда были приятны встречи с этим умным человеком. Но на этот раз он не мог и не имел права рисковать жизнью командующего фронтом. Его командный пункт находился недалеко от переднего края, противник может заметить движение машины и совершить артиллерийский налет. Прямой, честный, не терпящий ни малейшей фальши и неправды, командарм поглаживал пальцами левой руки свой массивный нос и не знал, что ответить.

— Ты что молчишь, Василий Иванович?

— Товарищ маршал, я уже не помню, когда мылся, и заказал баню. Часа через два буду на том берегу. — Пошел на обман Чуйков, покраснев до корней волос.

— Проще говоря, ты не хочешь пустить меня на плацдарм. Так надо понимать твой ответ?

— Нет, серьезно. Чешется спина. Хочется попариться. Баня уже заказана. Приглашаю и Вас.

— Раз чешется спина, давай попаримся, — рассмеялся Рокоссовский. — Через три часа буду у тебя.

Чуйкову срочно пришлось искать работника тыла, который был знаком с польским крестьянином Янэком Красицким в деревне Желехув. Это у него была бревенчатая русская баня, где однажды парился страстный любитель банных процедур командарм Чуйков.

3

Баня находилась на берегу озера в сосновом бору, недалеко от дома Красицкого. Янэк, узнав, что к нему едет командующий фронтом, поляк, маршал Рокоссовский с генералом Чуйковым, который ему очень понравился своей простотой в прошлый раз, старался как никогда. Красицкому было уже под шестьдесят, но выглядел он крепким и моложавым мужчиной. Он не скрывал, что в 20-м году попал к русским в плен, жил в Смоленской области, потом в Белоруссии и только через пять лет вернулся домой. Когда машины подошли к озеру, пан Янэк уже ждал гостей.

— Баня уже готова, но должна еще немножко дозреть, — доложил он Рокоссовскому после обмена приветствиями.

Он рассказал военным, почему летом надо топить баню березовыми, зимой — и березовыми, и дубовыми дровами. Он поведал, как сохранить в дровах душистость, мягкость и сухость.

— Пан Янэк, проживание в России для вас не прошло даром, — улыбнулся Чуйков.

— Нет, нет, пан генерал, — смущенно ответил Красицкий. — Я там многому научился.

Наконец гости зашли в просторный предбанник, где на деревянном столе стояли варенье, мед и чашки для чая, разделись, зашли в моечную, обмылись теплой водой и подались в парную. Она оказалась небольшой, но четыре человека в ней помещались свободно. В углу — печь-каменка, двухступенчатые полки. На полу — сосновый лапник, от которого пахло вольным смолистым духом.

После нескольких заходов пошли в ход веники.