Рокоссовский

«На рассвете 2 октября противник после сильной артиллерийской и авиационной подготовки начал наступление против войск Западного и Резервного фронтов. Здесь действовали основные силы группы „Центр“. Одновременно с атаками переднего края противник наносил сильные авиационные удары по нашим тылам.

Основной удар (силами 3-й танковой группы и пехотных дивизий 9-й армии) противник нанес в направлении Канютино — Холм-Жирковский, т. е. в стык 30-й и 19-й армий. Чтобы представить силу удара врага, достаточно одного примера: против четырех стрелковых дивизий 30-й армии противник ввел в сражение 12 дивизий, из них три танковые и одну моторизованную общей численностью 415 танков. Войска 30-й и 19-й армий проявили огромное упорство, стойко удерживали свои позиции. Но большое превосходство врага в силах вынуждало нас отходить.

Ценой огромных потерь противнику удалось прорвать наш фронт и к исходу дня 2 октября продвинуться в глубину на 10–15 километров. В результате авиационного удара по командному пункту фронта, находившемуся в Касне, у нас были потери, но так как все средства связи были укрыты под землей, а руководящие работники штаба были заранее рассредоточены, управление войсками не было нарушено. С утра по моему распоряжению силами 30-й, 19-й армий и частью сил фронтового резерва, объединенных в группу под командованием моего заместителя генерала И. В. Болдина (в состав этой группы входили три танковые бригады, одна танковая и одна стрелковая дивизии, в общей сложности до 250 танков старых образцов), был нанесен контрудар с целью остановить прорвавшегося противника и восстановить положение. Однако ввод фронтовых резервов и удары армейских резервов положения не изменили. Наши контрудары успеха не имели. Противник имел явное численное превосходство над нашей группировкой, наносившей контрудар. Правда, 19-я армия на большей части своего участка фронта отбила все атаки врага. Однако противник овладел Холм-Жирковским, устремился к Днепру и вышел в район южнее Булешова, где оборонялась 32-я армия Резервного фронта.

Второй удар противник нанес на Спас-Деменском направлении против левого крыла Резервного фронта. Войска 4-й немецко-фашистской танковой группы и 4-й армии, тесня к северу и востоку соединения наших 43-й и 33-й армий, вышли на линию Мосальск — Спас-Деменск — Ельня. Для Западного фронта и для 24-й и 43-й армий Резервного фронта сложилась очень тяжелая обстановка.

К утру 4 октября совершенно отчетливо определилось направление удара противника: от Спас-Деменска на Вязьму. Таким образом, обозначилась угроза выхода крупных танковых группировок противника в район Вязьмы в тыл войскам Западного фронта с юга, из района Спас-Деменска, и с севера, из района Холм-Жирковского. 19-я, 16-я и 20-я армии Западного фронта оказались под угрозой окружения. В такое же положение попадала и 32-я армия Резервного фронта.

Я доложил по ВЧ И. В. Сталину об обстановке на Западном фронте, о прорыве обороны в направлении Холм-Жирковский и на участке Резервного фронта в районе Спас-Деменска, а также об угрозе выхода крупной группировки противника в тыл войскам 19-й, 16-й и 20-й армий Западного фронта. Сталин выслушал меня, но не принял никакого решения. Связь по ВЧ оборвалась, и разговор прекратился. Я тут же связался по бодо с начальником Генерального штаба маршалом Б. М. Шапошниковым и доложил ему обстановку. Я просил разрешения отвести войска нашего фронта на Гжатский оборонительный рубеж. Шапошников выслушал доклад и сказал, что доложит Ставке. Однако решения Ставки в тот день не последовало (дословно привести этот разговор я, к сожалению, не могу, так как в архивах Министерства обороны он до сих пор не обнаружен).

Командование фронта приняло решение об отводе войск на Гжатский оборонительный рубеж, которое потом было утверждено Ставкой. В соответствии с этим были даны указания командующим 30-й, 19-й, 16-й, 20-й армиями об организации отхода.

Здесь мне хочется внести ясность в вопрос о положении 16-й армии, которой командовал К. К. Рокоссовский, в связи с тем что в книге В. Соколова „Вторжение“ допущена явная неточность. В этой книге приводится такой разговор Г. К. Жукова с К. К. Рокоссовским:

„А теперь скажи-ка, уважаемый командарм, как и почему твоя армия попала в окружение?..

Вопрос покоробил Рокоссовского. Он передернул плечами и помимо своей воли скомкал в руке кусок карты. ‘Что это, издевка?’ И он вспомнил, как в октябре, после отхода по лесам, его, Рокоссовского, вместе с членом Военного совета Лобачевым вызвал прежний командующий фронтом, желая сорвать на ком-то злость, встретил гневными словами: ‘Сами вышли, а армию оставили!’ Это был несправедливый упрек, который трудно забывается. Ведь к тому времени, когда 16-я армия была окружена в районе Дорогобужа, он, Рокоссовский, уже не командовал ею…“

Все описание того, как упрекал Рокоссовского прежний командующий — сиречь я, не соответствует действительности.

Управление и штаб 16-й армии К. К. Рокоссовского еще до вяземского окружения моим приказом выводились в район Вязьмы, имея задачу объединить под командованием Рокоссовского подходящие из глубины резервы и выходящие из окружения группы. 16-й армии ставилась задача организовать оборону на рубеже Сычевка — Гжатск».