Роковая Фемида. Драматические судьбы знаменитых российских юристов

Военной коллегией Верховного суда СССР 4 сентября 1937 года Пашуканис был приговорен к высшей мере наказания. В этот же день он был расстрелян. Спустя почти 19 лет — 31 марта 1956 года Евгений Брониславович полностью реабилитирован. Однако понадобилось еще почти четверть века для того, чтобы были изданы его избранные произведения.

Так же трагически закончилась жизнь и его двоюродного брата — Викентия Викентьевича Пашуканиса, который был секретарем издательства "Мусагета", издателем поэтов-символистов ("Издание В. В. Пашуканиса"), а после революции видным организатором музейного дела. Викентий Викентьевич был арестован 12 декабря 1919 года. Его обвинили в том, что на его квартире состоялась встреча двух представителей контрреволюционных организаций. Постановлением тройки ВЧК от 13 января 1920 года его приговорили к расстрелу.

Григорий Константинович Рогинский (1895–1959) "ПАДАЮТ СТЕНЫ…"

У Рогинского были веские основания опасаться за свою судьбу — Вышинский мог сдать его органам НКВД в любое время, что он и сделал 25 мая 1939 года, направив лично начальнику следственной части НКВД СССР Кобулову строго секретное письмо.

Г. К. Рогинский родился в 1895 году в Бобруйске, в еврейской семье. Кроме него, у Константина Григорьевича и Анны Марковны было еще двое детей; сын Борис и дочь Ревекка. До Октябрьской революции Григорий Рогинский нигде не служил — давал частные уроки. Он вступил в партию в 1917 году, а через год познакомился с Н. В. Крыленко, Председателем Революционного трибунала и главным обвинителем по политическим делам. Эта встреча во многом определила жизненный путь Рогинского. Молодой человек приглянулся "прокурору пролетарской революции" и тот сделал его своим техническим секретарем. Старательный и способный, Григорий Рогинский быстро завоевал доверие Крыленко, став вскоре его правой рукой. В 1921–1922 годах Григорий Константинович выдвинулся в число основных сотрудников трибунала. В последующие годы он работал в системе Верховного суда РСФСР, вначале в Ростове-на-Дону, а затем на Дальнем Востоке.

В 1925 году Рогинский вернулся в Москву, где до 1928 года занимал должность прокурора Уголовно-судебной коллегии Верховного суда РСФСР, а потом стал старшим помощником прокурора республики. Естественно, он принимал участие во всех важнейших делах того времени — в частности, выезжал в Ростов, где проделал большую работу по подготовке "шахтинского процесса" и исполнял на нем обязанности помощника главного обвинителя Крыленко. Ту же работу он провел и по делу Промпартии. В 1929–1930 годах Г. К. Рогинский был прокурором Северо-Кавказского края, потом снова вернулся в Москву. В 1931 году вместе с Крыленко он участвовал в процессе меньшевиков. Когда Н. В. Крыленко занял пост наркома юстиции РСФСР, он сделал Рогинского членом коллегии наркомата.

Вплоть до назначения Вышинского Прокурором РСФСР Рогинский фактически был заместителем Крыленко по прокуратуре. Назначение Вышинского прокурором республики Рогинский воспринял болезненно. "Он считал себя как бы обойденным, — вспоминал Крыленко, — и первое время отношения у них с Вышинским не налаживались, и я боялся, что они не сработаются". Однако все обошлось, и в апреле 1933 года Рогинский уже активно помогал Вышинскому в процессе английских инженеров. Они сработались до того, что назначенный в июле 1933 года заместителем Прокурора Союза ССР Вышинский потянул за собой и Рогинского, сделав это без согласия и ведома Н. В. Крыленко. Крыленко видел причину этого в своем двойственном отношении к Рогинскому: "Этот переход был вызван его явным недовольством мной, так как я колебался, выдвинуть ли его кандидатуру в Прокуроры РСФСР… Он был точным исполнительным работником, хорошим администратором, очень нажимистым и резким (до грубости), — но своего "я" политически ни во что не вносил, ни в область политических высказываний, ни в область теоретических дискуссий… Эта ограниченность его политического кругозора, его узость (а может быть, и заведомое скрывание и нежелание высказываться по острым вопросам) была причиной того, что я не выдвинул его кандидатуру в Прокуроры РСФСР".

С этого момента, вспоминал Крыленко, "началось резкое охлаждение наших личных отношений, вскоре перешедшее в очень натянутые, а в 1935 году — холодно-враждебные на почве вмешательства Прокуратуры Союза в управление личным составом прокуроров краев и областей, подчинявшихся одновременно и Прокуратуре Союза, и Наркомюсту РСФСР".