Роковая измена

А дальше отпуск превратился в один бесконечный день, когда Тася уже устала удивляться и покорно жила по неведомому режиму, что прописала ей тетя Нюта. Сроду не любившая баню и вечно пищавшая от клубов пара, теперь Тася с наслаждением парилась, чередуя веники — березовый, дубовый и даже из крапивы. Боль, грусть, тоска — всё выстегивалось, выпаривалось, облетало с души, как с кожи облетают прилипшие засохшие листья. Бросалась в звонкие воды быстрой речушки, оставляя там тревогу и страхи.

Из деревянной шайки омывалась отваром трав, приготовленных тетей Нютой. Полоскала волосы дождевой водой, собранной в кадку, отчего они становились мягкими и блестящими. Надевала простую нательную рубаху из грубоватой чистой ткани и босиком, ойкая и морщась, бежала по траве в дом. Каждое утро и вечер Тася пила парное молоко, утирая тыльной стороной ладони, молочные усы. И благодарила козу Майку, поглаживая ее курчавый лоб между тонкими, как полумесяцы, рогами. И спала, спала, спала, как ребенок.

Тася привыкла к неразговорчивой хозяйке, к ее нашептываниям и приговорам, к ее грубоватым приказам, что ей есть, что пить, когда идти в баню, а когда в лес, чтобы искать свое заветное место, дарующее силу и свободу.

— Да, где искать-то? — недоумевала Тася.

— Почувствуешь. Сама поймешь, — отворачивалась тетя Нюта.

И она нашла это место. Замерла, как заколдованная и потом тихо опустилась на траву рядом с огромным дубом, в котором чернела глубокая темная дыра — как портал в потусторонний мир.

Так закончился отпуск, а Тася обрела жизнь и получила к ней вкус.

Глава 37

Город встретил привычным шумом и суетой. Это вам не тихая станция Березки, куда Тасю снова отвез всё такой же похмельный Толик. По всей видимости, это было его естественное состояние. Но Тася уже не боялась. Она возвращалась, неся в душе стойкую уверенность: всё будет хорошо. Это было удивительное и очень непривычное чувство, как будто заново родилась.

На вокзале захотелось обхватить голову руками и заткнуть уши или нырнуть под воду, чтобы все звуки стали приглушенными. «Как мы живем в этом сумасшествии?» — удивилась Тася, и поехала прямиком к Светке.

Наконец-то ожил телефон, который две недели провалялся в рюкзаке, и на зарядку Тася его поставила только в день отъезда. Посыпались уведомления из соцсетей и дошли сообщения, присланные много дней тому назад. Пришло и сообщение из аэроклуба «Мечта». Администратор интересовалась, собирается ли Тася использовать подарочный сертификат, предупреждая, что срок его действия ограничен концом года.

Про Алексея, впрочем, ничего не написала. Но Тася уже давно для себя решила — в ближайшее время поедет туда сама. Не хотелось больше придумывать для себя отговорок. Какая разница, с кем она совершит свой полет?

Там, в далекой деревеньке, в пяти часах езды от города, Тася перестала бояться. Перестала бояться жизни, а главное, себя. Тетя Нюта, ничего не объясняя и не обсуждая, смогла исподволь сделать то, что обычно делают хорошие психологи. Причем это вышло само собой, как будто и, правда, их души были близнецами.

Слова оказались не нужны. Тася, наблюдая за тетей Нютой и ее обычными, повседневными делами, буквально впитывала исходящую от нее целительную энергию. По телу словно пробегали теплые волны, а потом сильно хотелось спать.

— Ну, мать, это совсем другое дело! — ахнула Светка, увидев Тасю.

Она крепко обняла ее, потом отодвинулась и снова стала рассматривать подругу.

— Шикарно выглядишь! Может, и мне туда рвануть? Забить на всех и уехать?

Тася только смеялась. Нет, Светка точно не нуждается в тете Нюте. Столкнутся, как две шаровые молнии и разнесут весь мир вдребезги.

Светка, как всегда, каталась колобком по квартире, рассказывая последние новости. Иногда замирала и, всплеснув руками, восхищенно вздыхала, глядя на Тасю. И даже присутствующий в гостях Валентин Петрович с удовольствием отмечал, что теперь Тася стала похожа на человека.

В его понимании это были исчезнувшие острые локти, ключицы, грозящие прорвать тонкую кожу и коленки, по которым можно было изучать строение сустава. Нет, Тася почти не поправилась, только «ладная стала», — так сказала тетя Нюта, впервые улыбнувшись в день отъезда.

— Я к вам еще приеду? — застенчиво спросила Тася.

— Надеюсь, что нет, — ворчливо ответила тетя Нюта и, прищурившись, поглядела за горизонт.

И Тася поняла ее грубоватый отказ. Они обе поняли. Сюда приезжают с тоской и разбитой душой. Приезжают, когда уже невмоготу. Можно долго делать вид, что всё у тебя хорошо — ты пережил самое страшное, ты уже улыбаешься и строишь планы, но внутри гнездится черная бездна, которая только и ждет, чтобы затянуть вместе с твоими, казалось бы, отплаканными слезами.

Ты думаешь, что хрупкое стекло, которое ты проложил под ногами, навсегда отделило тебя от душевной боли, а оно, раз! — и лопается в самый неожиданный момент. И ты падаешь в черноту. Тася знала, теперь это всё останется здесь — в лесу, в бане, в речке… в тете Нюте. А взамен она получила исцеление, настоящее, не мнимое. Потому и не ждут ее здесь снова.