Я долго стучал в ворота постоялого двора, прежде чем мне открыл сонный слуга. К счастью, он узнал меня, и я без затруднений получил свободную комнату, которую, видимо, целый день не проветривали, так что в лихорадочном возбуждении я долго не мог уснуть в затхлой духоте.
Когда на следующее утро, проснувшись довольно поздно, я завтракал внизу в гостиной и мой старый знакомый, хозяин постоялого двора, подсел ко мне с разговором, речь сразу зашла о том, как быстро идет время, а с ним уходят многие, не успеешь и оглянуться.
— Из всех моих старых товарищей, — сказал я, — которых мне не удастся здесь найти, мне больше всех жаль Мартина Рёзелера. Как это случилось, что он расстался со своей женой и получил место в высшей школе?
Хозяин посмотрел на меня большими глазами.
— В высшей школе? — переспросил он. — Ну, конечно, в определенной мере… Вы выражаетесь весьма своеобразно, господин асессор. Впрочем, то, что произошло, удивило всех его знакомых. Он всегда был здоров, хотя и довольно хрупкого сложения, но, возможно, виной тому были его ночные бдения — ведь господин учитель обладал такой тягой к познанию — короче говоря, у него что-то стало неладно с легкими, он начал кашлять, пытался лечиться — и вот, не прошло и трех месяцев, как он слег, и мы снесли его на кладбище.
Я был оглушен этим сообщением, и мне стоило большого труда скрыть свой испуг. Моего доброго Мартина нет больше в живых, и все же прошедшей ночью… Многое при встрече с ним показалось мне странным, даже зловещим, но открыть глаза не смогло мне даже его неожиданное исчезновение. Ну а теперь не оставалось сомнений: на мою долю выпало быть свидетелем явления с того света, при одном воспоминании о котором меня охватывал тихий ужас.
— Он умирал, видно, очень тяжело, — продолжал хозяин, объяснивший мою растерянность, вероятно, скорбью о старом товарище, — бог мой, ведь жил он прекрасно, жена относилась к нему хорошо, он был влюблен в нее так, как будто все еще был женихом, а своего мальчика он прямо-таки боготворил. Да, с такой счастливой жизнью легко не расстаются. Ну, а жена его снова вышла замуж, ей не на что жаловаться. Ее первому мужу второй муж заказал прекрасный надгробный камень, а какую надпись на нем надо сделать, господин учитель сказал сам еще во время болезни: только имя, фамилия, дата рождения и смерти и под ними латинское слово…
— Excelsior! — догадался я и подумал про себя: „Бедный друг Умник! Если верно то, что ты мне рассказал минувшей ночью, то твое последнее желание, которое было и желанием всей твоей жизни, так и не исполнилось до конца!“»
Ни один из слушателей не произнес ни слова, когда городской судья закончил свой рассказ.
Лишь по прошествии какого-то времени молодой кандидат богословия откашлялся, как бы готовясь произнести речь. Тут поднялся городской священник и сказал:
— Пусть господа извинят меня сегодня, мне еще нужно составить отчет по одному служебному делу, да к тому же завтра суббота, и я должен подготовиться к проповеди. Не беспокойтесь, пожалуйста, а вам, дорогой друг, — обратился он к городскому судье, — я выражаю искреннюю благодарность за удивительную историю, которую вы нам рассказали, и оставляю за собой право высказать свои мысли, возникшие у меня в связи с ней, как-нибудь в другой раз, с глазу на глаз. Ты еще останешься здесь, дорогой племянник, или проводишь меня домой? Я мог бы послать тебе ключ от дома со служанкой.
Молодой человек с невозмутимым спокойствием поднялся со своего места.
— Лучше я пойду с тобой, дядя, — сказал он. — У меня тоже возникли некоторые мысли, но, я думаю, они вряд ли найдут отклик в этой аудитории. Поэтому желаю всем доброй ночи!
Когда дядя с племянником покинули гостиную, аптекарь подмигнул городскому судье и сказал, тихо посмеиваясь:
— Досточтимый молодой господин нашел бы сегодня дорогу домой, надо полагать, и без сопровождения дяди. Вы ее указали ему достаточно четко, дружище!
Рудольф Ландау
Химера