Роковая награда

Мимо проплывали мещанские домики посада – деревянные и кирпичные, с глухими заборами и зелеными палисадами. Тротуарных панелей на посаде не было – прохожие брели по пыльной обочине. Водопровода, похоже, тоже не знали – хозяйки толпились у колодцев. С гиканьем проносились стайки босоногих мальчишек. Кое-где из открытых окон гнусавил граммофон. Там и сям торчали над заборами голубятни. Откуда-то возникла баба с ведром и без церемоний выплеснула под колеса пролетки густые помои.

Улица стала шире, показались церковные купола за монастырской стеной. У ворот обители шумел рынок.

– Во, базар! – объявил извозчик и потянул носом. – Ворочается, муравейник-то!

Вокруг островков прилавков, будок и возов бурлило и перекатывалось людское море. Все было заставлено разного рода трактирами, закусочными и харчевнями под открытым небом. Приграничным валом возвышались безобразные кучи мусора.

– А сейчас мы вкатимся аккурат на Губернскую, нынче Советскую улицу, – пояснил возница.

Колеса застучали по булыжной мостовой, показались добротные купеческие особнячки и общественные здания.

– Вона Госбанк, а супротив него – Совет, бывшее Земское собрание, – продолжал экскурс лихач. Размерами и колоннадой банк напомнил Андрею питерскую Биржу.

Здесь пришлось пропустить трамвай – рельсы пересекали дорогу. В двух вагонах – страдающие от тесноты люди с воздетыми к поручням руками.

Поскрипывая рессорами и покачиваясь, пролетка переехала линию и покатила вдоль длинных одноэтажных рядов с многочисленными арочками. Под каждой – вход в лавку, над дверями – аляповатые вывески: «Хомуты», «Гардеробы на любой вкус», «Скобяные товары», «Москательня», «Мука и крупы».

– Нерытьевские магазины,– объяснил извозчик. – Почитай, лет сто торгуют. Зажиточная семья…

Народ у рядов переходил от арочки к арочке, от лавки к лавке, прикидывая, где бы не обидно оставить красненькие советские червонцы.

– …Обедали они, Нерытьевы-то, завсегда в «Лондоне», лучшей ресторации. А вон она, за углом виднеется!.. Справа – театра старая, через три дома, в особняке бывшего градоначальства – Губком.

Несомненно, театр был творением земщины шестидесятых годов прошлого века – низенький, с забавными полукружиями фронтона, типично провинциальный.

Выше магазинов, выше вывесок и рекламы, где-то между окон верхних этажей – власть кумача. Различные лозунги напоминали, что это все же Советская Россия.

Над парадными учреждений – портреты, – в основном Ленина и Троцкого, попадались и незнакомые, очевидно местных вождей.

Незаметно строения расступились – и открылось обширное пространство с постаментом без памятника на нем.

– Главная площадь! – оповестил извозчик.

– Кого убрали? – спросил Андрей.

– С камня-то? Императора Александра, который Освободителем был. Скоро, говорят, Ленина поставят. Как зимою преставился вождь, так власти и решили его изваять и сюда водрузить, завместо старого царя. Прости, Господи! – лихач перекрестился на храм без креста в глубине площади.

У собора – традиционные старушки-монашки, как символ бренности всех социальных перемен. Наверное, они так же не удивлялись шествию по городу ватаги Ивана Болотникова лет триста назад, как не удивились и недавнему маршу бравых красноармейских эскадронов.

На перекрестках Андрей читал обновленные названия улиц. Ах, любой город имеет улицы Ленина, Рыкова и Маркса! Большевики – признанные знатоки переименований, – у улиц не должно быть случайных названий. Желательно, чтобы у улицы было лицо. И не какое-нибудь, а знаменитое и ответственное за судьбы народа и, конечно, за эту маленькую улицу тоже. Логично! Привычные Каретные переулки, Живодерные тупики и Зеленые вражки теперь получили персональных патронов.

Пролетка повернула на некую Красногвардейскую, проехала сажен полтораста и остановилась у чистенького двухэтажного домика с крохотными балкончиками. Над парадным синими буквами возвещалось: «Гостиница товарищества Барановых».

– Приехали, – объявил извозчик. – Изволите осмотреть апартаменты?

Андрей вышел из пролетки:

– Пойдем, посмотрим твои апартаменты.

* * *

За гостиничной конторкой их встретил хозяин – полноватый человек в поддевке, лет сорока пяти.

«Бороду бы ему на расчес да проборчик – вылитый купчина», – подумал Андрей.

– Мое почтенье, Василья Палыч! – приветствовал хозяина извозчик. – Вот, постояльца привез, благоволите!

– Здравствуй, Терентий, – улыбчиво поклонился Василий Павлович и посмотрел на прибывшего. – Номерочек?

– Хотелось бы взглянуть, – кивнул Андрей.

– Извольте, товарищ, на втором этаже – лучшие комнаты. Прошу!

Номер оказался вполне приличный, однако и стоил полтора рубля.

Поблагодарив извозчика за экскурсию, Андрей выделил ему полтинник. Возница поклонился и отправился восвояси.

Андрей вернулся к конторке для регистрации. Покуда Василий Павлович старательно переписывал из документов анкетные данные, Андрей раздумывал о том, что бы ему предпринять дальше. Наконец поинтересовался, есть ли в гостинице телефон.

– Непременно. Пожалуйста! – оторвался от записей хозяин и вытащил из стола английский аппарат с золочеными рожками.