Роковая награда

Карандаш Светланы повис в воздухе – Меллер попросил высказаться театральных деятелей. Выполз старичок Гудалов, главреж губернского театра. То и дело снимая и надевая пенсне, он ворковал о смелости, энтузиазме и перспективах. «Гудалыч – талантливый постановщик, но никчемный оратор», – пометила Левенгауп.

Восторженно и суматошно выступила вереница «музовцев». После эпиграммы Лютого в духе «Конвент послал, а Меллер снял» Вздыбенский прекратил прения. Слово предоставили виновнику торжества.

Наум немного успокоился, немного размяк от объятий.

– Чрезвычайно рад, что вам понравилась картина. Огромнейшее спасибо за теплые, искренние слова! Видите ли, художник, завершая полотно, не знает, как отнесутся к нему взыскательные зрители. Ваша реакция – оценка моих скромных заслуг.

Я только начинаю делать робкие шаги на захватывающем и интересном для меня поприще. Великое множество задач стоит передо мной, но, как вы изволили видеть, решать эти задачи молодые кинематографисты в состоянии. Технический разбор картины состоится завтра на заседании студии «Мотор!», куда приглашаю всех желающих. Кланяюсь вам с благодарностью еще раз и прошу не расходиться – в фойе приготовлен праздничный фуршет.

Зрители потянулись к выходу. В фойе на протянувшихся в ряд столах их ждала привычная богемная еда: водка, шампанское, бутерброды с колбасой и немного икры. Рьяная до выпивки молодежь создавала небольшую толчею. Заведующий «Дома художеств» Титов сдерживал желающих дармовщинки деятелей культуры и грозно шептал:

– Не позорьтесь, граждане! Позвольте вначале подойти ответственным товарищам!

Молодежь расступилась, пропуская губкомовцев и худсовет. Просидевший с утра в редакции литальманаха «Свежий ветер» и потому дико голодный поэт Самсиков с беспокойством наблюдал за поглощаемыми ответственными работниками бутербродами и глотал жгучую слюну.

Наконец к столам допустили всех желающих.

– Не беспокойтесь, на всех хватит, – бурчал, прохаживаясь вдоль столов, Титов.

Еды и вина действительно было предостаточно. Суета быстро улеглась. Повис гул голосов, перекрываемый то и дело смехом и громкими возгласами. Публика затянула папиросы, и через несколько минут фойе напоминало пятничный предбанник первой городской бани.

Перехватив впопыхах шампанского, Светлана Левенгауп пробилась к завкультотделом Шашкову и уговорила его дать интервью. Лютый с прилипшим к бороде шариком красной икры громогласно предлагал выпить за пролетарское искусство. У одного из столов повизгивала невесть откуда взявшаяся тальянка.

В центре, в окружении «музовских» девиц, стоял Меллер; девицы пускали ему в лицо дым папирос, растягивая красные губы, кричали: «Шарм! Грандиозно!» и по-жеребячьи ржали. Светило кинокритики Павлов, напившись водки, хвалил Титова за организацию премьеры. Рядом топтались счастливые, словно молодые отцы, члены независимой студии «Мотор!» с рюмками в руках. Вдрызг веселый Вихров плавал от стола к столу, произнося одну-единственную фразу: «Каков Меллер, а?!»

Об этом же он поинтересовался и у Андрея, которого встретил в компании Полины на своем извилистом пути.

– Меллер бесподобен, нет слов, – ответил Рябинин.

Вихров поклонился и пошел дальше.

Меллер, наконец-то освободившийся от «Муз», двинулся вкруговую по фойе. Он чокался со всеми и вновь принимал поздравления и восторги. Дошла очередь и до Андрея с Полиной.

– С удачной картиной, Наум! – улыбнулся Рябинин и чокнулся с Меллером. – Познакомься, это – Полина.

Меллер ответил натянутой улыбкой и добавил:

– Очень приятно. Наум. Мы мельком встречались там-сям. Многое о вас слышал.

– Мне тоже ваше лицо знакомо, – кивнула Полина. – У вас вышла чудесная фильма.

Андрей хотел добавить еще что-то, но его дернули за рукав. Рябинин обернулся и увидел Виракову.

– Доброго вечерочка, Андрей Николаич, – смиренно произнесла Надежда и взглянула на Полину. – И вам того же, гражданочка.

Андрей обратился было за объяснениями к Меллеру, но того уже и след простыл.

– Привет, Надежда, – бросил Андрей. – Ты здесь каким ветром?

– Товарищ Наум пригласили. Да вот! – поджав губы, процедила Виракова. – С девушкой своей познакомите?

– Ах да, разумеется, – встрепенулся Рябинин. – Полина, рекомендую: краса и гордость ячейки «Ленинца», товарищ Надежда Виракова.

Полина поклонилась.

– Как вам фильма? Понравилась? Не ожидала, что товарищ Наум такой талантливый. С виду-то – смешной недотепа, – хихикнула Надежда и снисходительно посмотрела на Полину. – Ну что ж, пойду я к товарищу Меллеру…

– Иди, Надя, – переведя дух, согласился Андрей.

Виракова исчезла в толпе, а Рябинин обратился к Полине:

– Ты желала видеть заводских девушек? Пожалуйте, вот наши кадры.

– Соблазнительная «гордость ячейки», – усмехнулась Полина. – Прямо не устоять от комплиментов в адрес руководства «Красного ленинца»!

Андрей попытался замять «вираковскую тему» и заговорил о картине:

– Знаешь, я весь просмотр вспоминал, где я видел актера, игравшего молодого гвардейца. Оказывается, в «Музах»! Он – начинающий поэт, стихи читал о Французской революции. Его там облобызали и искупали в восторгах.