Роковая одержимость

Кто-то может заявить, что вряд ли это основа здорового брака. Любой здравомыслящий человек сказал бы, что я сошел с ума. Но когда всплыло видео с падением Розы, а также сообщения, которые она мне присылала, я понял, что Поппи больше не поддастся на мои ухаживания. Она могла бы жить с предательством остальных членов своей семьи, но не Розы. Поппи считала Розу слишком хрупкой, чтобы пережить такой удар. В некотором смысле она была права.

Реакция Розы едва не стоила ей жизни. В тот момент, когда девушка очнется, она будет еще больше опустошена, узнав о нас. Одна слезинка Нила или Розы была способна если не растопить, то, по крайней мере, смягчить ледяное сердце Поппи, потому что она не могла смириться с их печалью. Если бы я не женился на ней, она бы разорвала со мной отношения. Какой еще у меня был выбор, кроме как обмануть ее?

Но сначала я хотел подарить Поппи день, который она никогда не забудет в ее любимом городе. Часть меня надеялась, что она влюбится в меня настолько, что согласится на импульсивную, пьяную свадьбу в Лас-Вегасе. Надежда угасла, когда Поппи отстранилась от меня, даже после того, как мы провели вместе идеальный день. Она не видела ничего, кроме дилеммы с Розой, и мне пришлось принять ответственное решение. Сомнения Поппи со временем утихнут, как только она забеременеет нашим ребенком.

Я знал, что Поппи чувствовала себя преданной. Все остальные в жизни подвели ее, и она поставила меня выше этих идиотов. Разрушение ее иллюзии не принесло мне радости. Последнее, что я должен был делать, — это оплодотворять свою восемнадцатилетнюю жену, пока она меня ненавидит. Мне следовало бы подождать несколько лет, но я ничего не мог с этим поделать. Я думал, что успокоюсь, как только мое кольцо окажется у нее на пальце. Вместо этого я стал еще большим психопатом, поглощенный идеей засадить в нее своего ребенка.

Она думала, что я делаю все это, чтобы объединить наши компании. Технически этот брак укрепил бы будущее двух организаций. Мы, наконец, смогли бы заключить первоначальную сделку, о которой вели переговоры, когда только познакомились, чтобы ее компания не разорилась, конкурируя с моей. Это также было одной из причин, по которой я хотел, чтобы мы поженились как можно скорее. Другой причиной были колебания Поппи по поводу Розы. Я боялся, что этого будет достаточно, чтобы подтолкнуть ее к браку, организованному семьей. Крупные компании часто заключали подобные сделки на основе слияний, и ее семья не была исключением. Я не мог так рисковать. Я зависел от Поппи, чтобы нормально функционировать.

Если я проводил день, не видя лица Поппи, другие едва выдерживали мой гнев. В такие дни я так сильно хотел трахнуть ее, что думал только об этом, вместо того чтобы заниматься хоть какой-то работой. Я взрывался на людей. Я видел страх в их глазах и не знал, как подавить свой гнев. С тех пор, как мы с Поппи начали встречаться, на меня снова снизошло море спокойствия. Она была моей причиной дышать, жить, вставать по утрам. Я бы сделал для нее все что угодно, кроме того, чтобы бросить ее.

Мне нужно было изолировать Поппи от семьи, чтобы сделать ее своей. Решение пришло в виде фотографии. Я видел фотографию Поппи с ее родителями, но никогда не знал, что за ней скрывается. Верность Поппи была ее слабостью. Несмотря на годы, она была предана своему отцу. Я знал, что она сорвется, если я возьму фотографию, и первым, на кого она набросится, будет Зейн, а затем ее мать. Годы обиды копились внутри нее. Все, что я сделал, — это слегка подтолкнул ее. Тем не менее, разрушение ее отношений с ними не принесло мне радости, и я поклялся все исправить, как только наш брак укрепится.

А пока я планирую наслаждаться тем, чего жаждал долгие годы. Я хотел, чтобы Поппи принадлежала только мне, чтобы мне не приходилось считать количество шагов между нами или держать свои чувства в тайне от всего мира. Я так долго хотел украсть ее, и наконец мне это удалось.

Учитывая мои благотворительные труды, то, что я сделал с Поппи, было лицемерием. Полагаю, грань между добром и злом где-то размылась, пока я ждал её совершеннолетия. Если подумать, именно она сделала это со мной. Чем больше я ждал, тем больше терял рассудок.

Я знал, что Поппи может влюбиться в меня, если дать ей время. Она была уже на полпути к этому, и только ее преданность сдерживала ее. Бойфренд, возможно, не важнее сестры, но муж — да. Потому что я знал Поппи лучше, чем кто-либо другой. Я знал ее лучше, чем самого себя. Если я смогу удержать ее в своем пентхаусе, показать ей, что я единственный мужчина, способный любить ее, несмотря на то, что знаю обо всех ее злодеяниях, она поймёт.

Я лег боком на кровати, подперев голову рукой. Распустив ее волосы так, чтобы пряди веером рассыпались по черной подушке, я играл с волосами Поппи. Все время, пока она спала, я не мог отвести взгляд. Это был единственный раз, когда она выглядела невинной. Наблюдение за тем, как она занимается обыденными делами, такими как сон или еда, возбуждало меня так, как я и представить себе не мог.