Роковая перестановка

То было всего лишь догадкой, и, задавая свой вопрос, Руфус не верил, что в конверте требование денег. Он не мог поверить, что Эдам способен на такое. И не потому, что считал его человеком высоких моральных принципов. Просто Руфус не мог допустить, что кто-то, кого он знает так хорошо, как Эдама, способен на такое безрассудство. Он даже не очень верил в ту версию истории с похищением ребенка, что ему рассказали. За всем этим есть нечто большее, или меньшее. Очень сильный инстинкт самосохранения гнал его в тот день домой, в безопасное окружение, однако в тот момент он не верил, что ему или кому-то из них угрожает опасность. Все это были игры, игры, правил которых он не знал и знать не стремился. Если бы Руфусу была известна вся правда, он не спал бы прошлой ночью, а он спал как убитый. Если бы ему было известно, что случилось на самом деле и что задумали Эдам и Шива, он не стал бы ждать до утра и уехал бы еще вечером. Во всяком случае, попытался бы.

— У тебя спустило колесо, — сказал Шива.

— Да, знаю.

— Я тебе помогу.

— Но не в таком же наряде, — произнес Руфус. — Кто такие мистер и миссис Ремарк и почему адрес написан печатными буквами?

Шива все объяснил. И не забыл упомянуть, что идея с выкупом принадлежит ему, — он, видимо, гордился этим. Руфус сказал:

— Пошли в дом.

Они прошли в гостиную, потому что на кухне находилась Вивьен. У нее было включено радио, и музыка и мужской голос разносились по всему дому.

— Что в письме?

— Эдам просит десять тысяч фунтов. Мать должна принести их на железнодорожный вокзал «Ливерпуль-стрит» и оставить пакет в ста ярдах от начала двенадцатой платформы. Через час она найдет ребенка в комнате матери и ребенка вокзала.

— Просто не верится!

— Руфус, никто не пострадает. Эдам не причинит вреда ребенку, если они не заплатят. А если они заплатят, что в этом плохого? Чем выкуп хуже похищения? Я не понимаю, почему ты считаешь, что Эдам поступает хуже, чем Зоси, когда она украла серебряный браслет или фотоаппарат. Просто в данном случае денег будет больше.

— Я не желаю иметь к этому отношения, — сказал Руфус. — И тебе не советую, если хочешь знать мое мнение. О чем вы думаете? Ты хочешь сделать медицину своей профессией, так? Тогда зачем ты позволил втянуть себя в это дерьмо?

— Руфус, я не возьму из этих денег ни гроша.

— Господи, да не получите вы никаких денег. Придет женщина-полицейский, в одной руке у нее будет чемоданчик с нарезанной бумагой, а в другой — сумка для ребенка.

— Руфус, если ты так думаешь, скажи об этом Эдаму. Но поверь мне, он ухватился за эту идею.

— Я ничего не буду ему говорить, — сказал Руфус. — Я поставлю запаску и уберусь подальше от всего этого.

Но они успели только выйти в холл, когда вниз спустился Эдам, белый как полотно, с расширенными глазами и дергающимся лицом. Сверху раздался длинный горестный вой.

* * *

СВДС,[88] как хорошо знал Руфус, считается самой частой после порока развития причиной смерти младенцев. Обычно он поражает детей в возрасте от двух недель до года, но пик заболеваемости приходится на период от двух до четырех месяцев. Ему подвержены младенцы всех общественных классов, хотя существует статистическая зависимость между неудовлетворительными жилищными условиями и степенью пренебрежения родительскими обязанностями или просто отсутствием заботы. Ежегодно в Англии от СВДС умирает тысяча двести детей.

Все это Руфус узнал, еще будучи студентом, но никогда не сталкивался с подобным явлением на практике. Кэтрин Ремарк была первым случаем, и когда он два года спустя, уже работая штатным врачом в одной из больниц Ист-энда, увидел второй, то благодаря ей смог сразу его диагностировать. Но при этом у него тряслись руки и пересохло во рту.

В тот день, в тот первый раз, Руфус взбежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, влетел в Комнату игольницы и резким движением вынул ребенка из ящика, который Зоси переделала под кроватку. Зоси, голая, сидела на кровати и качалась взад-вперед, из ее закрытого рта вырывался неземной, нечеловеческий звук — тонкое, похожее на кошачье завывание. Тело ребенка было прохладным, но еще не остыло, личико стало восковым, но не посинело; из голубых глаз малышки, открытых и ясных, ушла жизненная сила. Руфус перевернул ее на спину и принялся большим пальцем давить ей на грудную клетку. Он делал ей искусственное дыхание, прижимаясь ртом к ее холодным губкам.

— Она лежала лицом вниз, — повторял Эдам. — Она лежала лицом вниз.

Завывание Зоси стало выше на целую октаву.

— Пусть она заткнется, — сказал Руфус. — Уведи ее.

Зоси не пожелала уходить, она вцепилась в столбик от кровати. Руфус продолжал работать над ребенком, но знал, что малышка мертва, что все тщетно, бесполезно, что она умерла задолго до того, как он начал делать искусственное дыхание. Руфус чувствовал, как остатки тепла, сохранившегося в крохотном тельце, тают под его руками.

— Что это? Что с ней случилось?

Руфус даже тогда не остановился и не стал смотреть на Эдама.

— СВДС, — сказал он. — Внезапная смерть грудного ребенка, чтобы ты понял.

Глава 18