Роковая перестановка

Вивьен, одетая в кремовое платье, заваривала на кухне чай в большом коричневом чайнике, который, как помнил Эдам, очень любила тетя Лилиан. Шива и Руфус сидели на противоположных концах стола, Руфус нарезал посыпанный маком каравай серого хлеба, испеченного Вивьен. Утро было таким же, как в любой другой день, только все происходило чуть раньше обычного. Снаружи моросил дождь, он то и дело ударялся в стекла, подброшенный порывами ветра. Эдам усадил Зоси за стол, поставил перед ней еду — кружку с чаем, кусок хлеба с медом и маслом. Девушка принялась сковыривать с хлеба мак и класть его на язык. Она сумасшедшая, подумал Эдам, у нее плохо с головой.

Где-то в доме забили часы. Эдам вздрогнул и поежился. За все время, что они здесь, никто ни разу не заводил часы Хилберта.

— Что это, черт побери?

— Я завел дедушкины часы, — сказал Руфус. — Просто так, захотелось.

— Чтоб тебя, — произнес Эдам, дрожа. — Что ты лезешь не в свое дело?

Часы пробили десять раз. На прошлой неделе он и не догадывался, что существует такое время — десять утра. Вивьен поставила перед ним кружку с чаем.

— Выпей, Эдам, тебе станет лучше.

Зоси походила на едва не утонувшего котенка, на несчастное создание, которое спасли в последний момент, когда оно уже утратило надежду. Опустив один уголок рта, она сосала указательный палец. Вивьен спросила:

— Кто-нибудь из вас может отвезти меня в деревню? Мне нужно позвонить мистеру Татиану.

Шива вспылил.

— Ты продолжаешь настаивать? Ты хоть понимаешь, что подводишь беднягу, а? Он положился на тебя, ждет, что ты будешь сидеть с детьми. Что теперь ему делать? Ты подумала об этом?

— Это невозможно, — сказала Вивьен. — Я не могу работать у него. Все лучше, чем это делать.

— Тогда завтра я уезжаю без тебя. Может, тебе и безразлично твое будущее, а меня мое волнует.

Эдам чувствовал: Вивьен ждет, что он предложит ей остаться, но он не собирался предлагать. Они ели хлеб, испеченный ею. Благодаря Вивьен в доме царила чистота, хозяйство было четко налажено. Она так грамотно и умело управляла домом, что практически избавила Эдама от необходимости продавать мебель. Однако он все равно не мог предложить ей остаться. После слов о часах Руфус отвернулся от него, а сейчас посмотрел, и Эдам многое прочитал в этом взгляде, а потом все это подтвердилось, когда Руфус обратился к Вивьен:

— Если хочешь, я могу захватить тебя с собой в Лондон. Если ты собираешься вернуться в тот скват, я отвезу тебя на Хаммерсмит.

А как же Кэтрин Ремарк? Что Руфус имеет в виду? Что он заберет крохотное тельце с собой или что ему, Эдаму, придется в одиночестве прятать его?

Руфус сказал:

— Ну что, едешь в деревню?

— Чем быстрее, тем лучше. — У Вивьен был озабоченный вид. Эдам видел: она принимает решение действовать вопреки собственным желаниям. Вивьен, как и сотни раз до этого, руководствовалась какими-то абстрактными принципами. Это озадачивало и раздражало его. — Я только поднимусь наверх и возьму шаль, — сказала девушка. — Здорово похолодало. Мы уже и забыли, что бывает холодно.

Именно в этот момент появилась почтальонша. Шива первым услышал ее. Он вдруг замер, повернув голову.

— Что это, черт побери? — произнес Эдам.

Все, даже Руфус, подумали, что это полиция. Он встал и прошел один-два ярда к окну. Крышка почтовой щели на входной двери дважды звякнула, но прежде Эдам уже успел метнуться в оружейную и вернуться с дробовиком Хилберта. Шива вскочил.

— Господи!

Под окном проехал красный велосипед, на мгновение промелькнуло что-то красно-серебристое. Это вполне могло быть пролетевшей птицей или цветком ириса, который раскачивает ветер. Руфус вернулся из холла с письмом в руке.

— Принесли почту, — сказал он. — Счет. Ты в своем уме?

— Боже мой, — сказал Эдам. — Я думал, это легавые.

— Мы все подумали, что это легавые. А что бы ты сделал, если бы это на самом деле были они? Убил бы их?

— Не знаю. Тебя видели?

— Это опять была девчонка. Откуда мне знать, видела она меня или нет? — Руфус перевел взгляд на ружье, которое Эдам держал, направляя в стол. Сникшая, бледная Зоси расширившимися глазами апатично смотрела на дуло. — Опусти эту чертову штуковину. Господи, чем скорее я уберусь из этого дурдома, тем лучше.

Сверху, как бы издалека, раздался странный, растянутый крик Вивьен. Не вопль и не вой, а протяжное «О», крик горя.

Они поняли, что случилось, что именно она обнаружила. Девушка пошла искать шаль. Эдам слишком поздно сообразил, где находится шаль, что ею укрыто тело, лежащее в ящике от комода. Не найдя шаль в своей комнате, Вивьен отправилась на поиски по дому и наверняка вспомнила, что одолжила ее Зоси для малышки.

Они вдруг непроизвольно придвинулись друг к другу, стали плечом к плечу у края стола. Зоси тоже встала и вцепилась в Эдама. На кухне повисла тишина, но тут Шива нервно закашлялся. Эдам подумал о почтальонше, она ушла недалеко, наверняка катит рядом с собой велосипед вверх по проселку…

Послышались шаги Вивьен; она бежала, сначала по коридору, потом по лестнице. Зоси начала хныкать.

— Заткнись, — сказал Эдам. — Заткнись, а не то я убью тебя.