Роковая Роксана

- Это и так понятно, - я попыталась ответить ему с таким же спокойствием и даже ухитрилась пожать плечами, насколько это можно было сделать привязанной. – Хотите сделать из меня чучело?

Он слегка поморщился и покачал головой:

- Хочу сохранить вашу красоту.

- Кажется, в вашем понимании это – одно и то же, - заметила я. – Это ведь вы писали мне письма с лепестками чёрной розы? И вы прислали мне мёртвую птицу?

- А почему вы не пришли в развалины? – спросил он строго. – Я ждал вас там, а вы не пришли.

- Мне жаль, что вы зря потратили время, - сказала я без тени сожаления, - но в мои планы не входило становиться чучелом.

Он опять поморщился и задумчиво поболтал водой в бокале.

- Там ведь яд? – спросила я.

- Цианид, - ответил он коротко.

Название яда ничего мне не говорило, да и не важно было, от какого яда придётся умереть.

- Зачем так себя утомлять? – я следила взглядом, как чучельник достаёт небольшую воронку и кладёт рядом со мной на стол. – Придушили бы меня в церкви, и дело с концом.

Он посмотрел исподлобья и объяснил:

- Я хотел попрощаться с вами. И на коже могли остаться следы. Я не мог испортить вашу кожу.

- Вы такой заботливый, - я попыталась насмешливо прищёлкнуть языком, но не получилось, потому что язык мой не был так послушен и проворен, как раньше.

Видимо, сказалось отравление сладковатым веществом.

- А вы не такая, как я представлял, - произнёс он.

- Вблизи оказалась не так красива? – уточнила я.

Он несколько секунд медленно шарил по мне взглядом, и это было почти телесной мукой – то, что он вот так рассматривал меня, голую, беззащитную. Рассматривал, как табакерку из слоновой кости, восхищаясь искусной резьбой.

- Нет, - сказал он после долгого молчания, - вблизи вы ещё прекраснее. И теперь ваша красота останется такой навечно. Вы же понимаете, что это – не картина, и не статуя. Картина плоская, а камень не передаст красоты вашей кожи и волос. Даже художник не смог передать всей вашей прелести…

- Поэтому вы его и убили? – сказала я резко. – Убили Эверетта? Как и моих бедных женихов? Они-то чем перед вами провинились, если вы хотели набить соломой только меня?

- Соломой? – обиделся он. – Я приготовил лучшую льняную паклю. Она мягкая, но держит форму. У вас такая нежная кожа, что из-за соломинок появятся неровности, а пакля даст нужную гладкость… И если бы я знал, что художник напал на вас, я бы точно его убил.

Я следила за ним внимательно и напряжённо. Он, действительно, разозлился.

- Мне надо было сразу догадаться, - продолжал чучельник. – Ещё когда он бежал по улице, весь перемазанный кровью. Идиот, он мог вас поранить.

- Действительно, идиот, - поддакнула я. – Мог испортить такую хорошую поделку!

Он бросил на меня ещё один взгляд исподлобья и повторил:

- Вы не такая. Вы кажетесь бабочкой, а жалитесь, как пчела.

- О, простите, что не хлопаю крылышками, - сказала я и подёргала связанными руками. – Но это ведь вы принесли воск в мастерскую господина Эверетта? И вы сделали чучело попугая, которое он зарисовал? И вы делали восковые таблички для леди Ленсборо?

- Попугай вам понравился? – на его лице появилось подобие улыбки. – Это одна из моих лучших работ. Но вы станете вершиной моего мастерства. Это хороший яд, - он поставил бокал на край стола и придвинул табурет ближе. – От него быстро умирают. Минут пять – самое большое. И никаких кровоизлияний, никаких мышечных спазмов. Наоборот, цианид придаст вашей коже особенную белизну, как у лучшего фарфора.

- Вы меня очень утешили, - сказала я холодно. – Но в самом деле думаете, что я добровольно выпью яд? Конечно же, я буду сопротивляться. И если вы расцарапаете мне своей воронкой лицо, будет трудно это исправить.

- У меня есть купоросное масло, - чучельник продемонстрировал мне небольшую бутылочку тёмного стекла и взял платок, сложенный в несколько раз. – Придётся снова вас усыпить. Жаль, что у нас не получилось разговора. Я представлял всё совсем иначе.

- Простите, что не плачу от счастья из-за того, что стану чучелом, набитым паклей! – я храбрилась, но с ужасом следила, как он вытаскивает из бутылочки пробку и подносит к горлышку платок.

- Не бойтесь, - подбодрил меня этот сумасшедший. – Несколько неприятных минут, зато ваша красота будет жить вечно.

Где-то за моей головой что-то треснуло, стукнуло, а потом раздался оглушительный выстрел, и чучельник опрокинулся на спину вместе с табуретом, выронив бутылку с купоросным маслом.

Звон стекла, клубы дыма заполнили подвал, я зажмурилась, а в следующую секунду почувствовала прикосновение горячей и твёрдой ладони к щеке.

- Роксана?.. – голос графа Бранчефорте дрогнул, и когда я открыла глаза, надо мной уже склонилось его перепачканное от пороха лицо.

«Как хорошо, что вы успели», - чуть не сказала я, но судорожно вздохнула и произнесла совсем другое:

- Вы его убили?..

В глазах графа будто что-то захлопнулось. Он отстранился, резким движением снял куртку и прикрыл меня от шеи до колен.