Роковая Роксана

- Или демон? – сказала я резко, упрямо глядя на сцену и не поворачиваясь к графу ни на дюйм. - Если думаете, что я сделала это чтобы вас позлить, то ошибаетесь. Розы – мои любимые цветы, я всегда украшала причёску именно ими. Не вижу смысла менять свои привычки только из-за того, что вы рассказали мне какую-то сказочку про демона с розами.

- Я и не думал обвинять вас в чем-то, - возразил граф. – Мне всего лишь хотелось, чтобы вы украсили волосы теми розами, что я подарил вам.

- Простите, что разочаровала, - сказала я без малейшего раскаяния. – Кстати, с каких это пор вы друзья с Харальдом?

- У меня талант быстро обзаводиться друзьями, - ответил он.

- Вот в этом я сомневаюсь, - я продолжала смотреть на сцену, где уже появилась вдова Юдит, обещающая очаровать вражеского военачальника и спасти город. Зазвучали первые такты знаменитой «вихревой» арии,[1] в которой Юдит изливала всю свою горечь и печаль о вдовьей доле, вспоминая о радости семейной жизни с покойным мужем.

Приглашённая певица исполняла роль с большим мастерством и драматизмом, и от её низкого звучного голоса, казалось, звенели даже хрусталики на люстре:

- В своем долгом полете,

блуждающая

печальная ласточка

плачет,

не помня ничего хорошего.

Но, подгоняемая силой ветра,

оказавшись в своём гнезде,

она забывает о печали,

и радуется, ничего больше не желая.

Мне нравилась эта ария. Я, как наяву, видела грозовые тучи, которые гнал по небу вихрь. Видела бедную ласточку, которая металась под вспышками молний, не зная, куда лететь.

Граф Бранчефорте, видимо, тоже проникся мелодией, потому что решил не продолжать разговор про дружбу с Харальдом и задумчиво барабанил пальцами по красному бархату перил, слушая певицу.

Но не успела госпожа дель Претте перевести дыхание после такого бурного исполнения, а я – с восторгом вздохнуть, как граф придвинул своё кресло ещё ближе к моему и доверительно заговорил:

- Теперь всегда, когда буду слушать эту песню про ласточку, буду вспоминать вас, леди Розенталь.

- Почему это? – насторожилась я, пытаясь отодвинуться, но кресло было слишком тяжёлым.

Может, пересесть? Но это точно привлечёт ненужное внимание. Да и граф… кто его знает, что он тогда выкинет?

- Потому что вас так же треплет злой ветер, - объяснил Бранчефорте, слишком нежно мне улыбаясь, - но всё изменится, едва вы совьёте гнездо.

«С чего это вы решили про злой ветер, и с чего решили, что мне нужно гнездо?», - чуть не спросила я, но сказала вслух совсем другое:

- А я вспоминаю о вас, когда слышу арию евнуха Вагуса.

- Разве мы с ним чем-то похожи? – граф даже немного обиделся.

По крайней мере, нахмурился и посмотрел на меня укоризненно.

- Но вы ведь тоже несёте возмездие, - объяснила я, - как и фурии, которых Вагус просит отомстить за смерть его господина.

Он хмыкнул:

- Сначала сравнили меня с евнухом, теперь с уродливыми злобными женщинами, что же я сделал, что вы такого мнения обо мне?

- Возможно, вы ничего не сделали? Хорошего.

- Значит, придётся исправляться, - заметил граф, переходя на уже знакомый мне бархатистый тон.

- Начните прямо сейчас? – предложила я. – Дайте послушать оперу. Я в первый и в последний раз в королевской ложе, и мне хотелось бы получить удовольствие по максимуму, а не присутствовать на допросе.

- Это не допрос, - возразил Бранчефорте. – Но я умолкаю, Наслаждайтесь, Роковая Роксана.

Меня будто пчела ужалила, когда он назвал моё прозвище. О каком наслаждении музыкой после этого могла идти речь?!.

С этим пора было заканчивать. Я решительно повернулась к графу, и наши лица оказались совсем рядом. Я даже видела, как пляшут в его зрачках отражённые огни люстры.

- Вы всё равно подозреваете во мне демона, ведьму или кого-то ещё? – спросила я негромко, но твёрдо. – К чему эта игра? Если я под подозрением, то скажите, в чём вы меня подозреваете? В том, что я заставила Колдера охотиться под дождём на бекасов, отчего он простудился? Или заразила грудной жабой бедного Фарлея? Разве вы настолько не доверяете королевским дознавателям и медикам, что в причинах смерти возникли какие-то сомнения? Тогда не надо этого скрывать. Расскажите обо всём открыто. К чему эти тайны? Я ни в чём не виновата, так что мне ничто не повредит, я уверена. Но для меня эти трое не были посторонними людьми. Если вы воображаете, что мне нет дела до того, как они умерли, то ошибаетесь. Я переживала каждую смерть… вы даже предположить не можете, что со мной тогда происходило… И я имею право знать…

- Вы знаете, что чувствует мужчина, когда смотрит на вас? – вдруг перебил меня граф. – Да нет, откуда вам. Вы, вряд ли, даже задумывались об этом.

- Что за разговоры? Это неприлично… - я почувствовала, как щёки предательски вспыхнули, но взгляд не отвела.

- А, вы покраснели, - граф наклонился ко мне и теперь нашу близость можно было назвать даже опасной.

Стоило ему или мне податься вперёд всего на дюйм…