Роковая строфа

– Не мели чепухи! – напустился на нее Борис.

– По-твоему, пусть шастает по острову?

– А что здесь такого?

– Борис Петрович, – попросила Валентина, – можно, я все-таки буду выводить больную гулять?

– Нет, этого нельзя!

– Ну, хорошо, – вздохнула Валентина.

– Напишите мне список всего, что я должна для нее доставить, – приказала Вика доктору и сиделке. – Все, на сегодня сеанс окончен. Все на выход!

– Если вы не против, я бы осталась, – попросила Валентина. – Я сделаю больной массаж, а потом попробую покормить ее…

Вика нахмурилась, но потом махнула рукой:

– Делай, как знаешь…

Как только дверь закрылась, и они остались вдвоем, Рита неожиданно резко бросилась к Валентине, сжала ее руки и зашептала горячо:

– Валя, спасите меня! Мой ребенок, что с нами будет?! О! Неужели и вы такая же, как они! Я не верю, не верю…

Она с мольбой заглянула в глаза Валентине, но та только отрицательно покачала головой. Рита сникла и вернулась на свою постель.

– Маргарита Александровна, давайте-ка, я вас помою, здесь ведь есть душ? – спокойно спросила Валентина. – Вставайте, голубушка. – Валентина помогла Рите подняться, ощутив каким болезненно хрупким, почти невесомым стало ее тело. «Только не подавай виду! – твердила она себе, – здесь есть камера наблюдения и, даже если они не увидят сейчас этого Ритиного порыва, то Вика догадается прокрутить запись позже…». Сердце Валентины трепетало от страха и жалости, но теперь она осознавала ответственность еще за два человеческих существа, одно из которых, не успев родиться, уже испытывало на себе жестокость нашего мира.

Оказавшись за перегородкой, Валентина, снимая с Риты рубашку, быстро прошептала ей в самое ухо:

– Я помогу вам. Не подавайте вида!

Глаза у Риты вспыхнули, но сразу же погасли, она только чуть наклонила голову и покорно вошла в душевую кабину.

Поздно вечером, накормив и уложив спать свою подопечную, Валентина сидела рядышком, у изголовья кровати и думала о том, как ей теперь сделать главное свое дело то, ради чего она здесь: она должна сообщить…

Но как прикажете сообщить, если нет телефона, нет связи с большой землей, нет доступа в Интернет?

Из раздумий ее вывела Вика, бесшумно вошедшая в подземную комнату.

– Пойдем, – негромко велела она.

Валентина молча подчинилась.

Когда они поднялись наверх и вышли из часовни, над островом уже опустилась густая тропическая ночь, с огромной перевернутой чашей черного неба, наполненной золотыми самородками звезд.

Мир был полон ночными звуками и запахами. Валентина всей грудью вдохнула влажный, пряный воздух и сказала:

– Как хорошо!

В ответ, Вика, без предупреждения, толкнула ее, так, что Валя стукнулась спиной о стену часовни. Схватив ее за горло, вика прошипела:

– Я тебя раскусила, маленькая шлюшка! Все знаешь?! На кого работаешь?!

Ошеломленная нападением Валентина, задыхалась от страха и недостатка воздуха.

– Говори! – прикрикнула Вика.

В этот момент послышались голоса, и хватка Вики ослабла. Валентина вырвалась, потирая горло. По дорожке, прямиком к ним направлялись двое мужчин. Это были Шахматов и пилот Мигель, оба в изрядном подпитии.

– Девочки, вот вы где! – закричал Борис. – А мы за вами, ей Богу, без вас скучно. Мужчина оскотиневает без женского общества. Я прав, Мигель?

– Си, си… Сеньорита Валентина, составьте нам компанию. Я весь день сам не свой!

– Он влюблен! – хохотал Борис.

– Свиньи, – злобно бросила Вика, развернулась и пошла к дому.

Валентина посчитала для себя лучшим остаться с мужчинами.

Ночи она проводила в комнате Мигеля, или дежурила у Риты. Дни ее были поглощаемы всевозможными заботами, как о несчастной пленнице, так и о себе самой. Она перебрала все варианты выхода на связь, но ни один из них не был осуществим. На острове не было телефонов, общались по рациям.

Точнее, телефон-то был, как и спутниковая связь, но доступа к этим благам цивилизации не было.

Мигель иногда покидал остров, но Валентина пока не решалась ему довериться, в первую очередь потому, что ему доверяла Вика.

Вика следила за ней неотступно, ее ненавидящий взгляд преследовал Валентину, она ощущала его, даже когда Вики не было поблизости. В то же время надо было на что-то решаться.

Доктор пил безбожно, ждать от него помощи не приходилось. Когда он оказывался у Ритиной постели, то, чаще всего, принимался скулить как больная собака, его вечный страх, слезящиеся глаза и запах перегара раздражали Валентину и доводили, порой, до отчаяния.

Как ни скрывала она свои чувства, они не остались незамеченными. Однажды ночью Мигель, страстно обнимавший ее в темноте, вдруг спросил:

– Любовь моя, отчего тебе так тревожно? Прости, но мне кажется, временами, что ты живешь у меня только потому, что боишься… конечно, я смогу защитить тебя, но для этого я должен хотя бы знать источник твоих страхов…

Валентина замерла от этих слов, сглотнула судорожно и ответила осторожно:

– Ах, Мигель, боюсь, что ты не сможешь ни понять меня, ни помочь мне…