Роковая связь (ЛП)

— А когда Вы набрали в девять-один-один? — вопросил Кевин.

— После того, как мистер Айверсон сходил в гостевой дом. Он вернулся и попросил позвонить в полицию.

— Почему не позвонили сразу? — потребовала Фара.

Надо было отдать ей должное: женщина не дрогнула и не взглянула на адвоката в поисках одобрения.

— Я знала, что Хью со всем разберется и будет полностью откровенен с полицией, но он заслуживал возможность первым проведать своего брата.

Любопытным стал тот факт, что экономка ссылалась на открытость и честность Хью, но не Норы. Фара сделала пометку, хоть и не была уверена, что это действительно что-то значит.

— Вы находилась там, когда Хью отправился в гостевой дом?

— Нет. Я осталась на кухне. Нора сопроводила его.

— Опишите Хью, после того, как увидели его.

— Мистер Айверсон был очень тихим. Точнее сказать, потрясен. Они оба были потрясены. Он велел мне вызвать полицию после чего ушел наверх. С тех пор я его не видела.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ

Хью с самого начала настаивал на том, чтобы у них были отдельные спальни. Нора быстро убедилась в преимуществах этой установки, хотя поначалу была против такого.

Сейчас актриса шла по длинному коридору на втором этаже в свои покои. После свадьбы она будет настаивать на общей спальне. Учитывая сложившиеся обстоятельства и ее будущее пузо, дату свадьбы следовало бы перенести. Общественность всегда обожала свадьбы знаменитостей, и при правильном подходе их торжество станет хорошим отвлекающим маневром от всего этого ужаса.

Закрыв дверь спальни, она прошла через просторную комнату, мимо калифорнийской королевской кровати, на которой располагалось три ряда подушек, и присела на одно из двух мягких кресел, стоявших у окна с видом на задний двор. В покоях тоже имелась терраса: одна с камином, домашним баром и зоной отдыха, однако эта терраса выходила окнами в сад, а ей позарез нужен был вид на бассейн. Она поджала под себя босые ноги и уселась в кресло, уткнувшись щекой в подушку, и смотрела вниз, на беседку. Большая часть была скрыта от посторонних глаз — Кемп знала это лучше, чем кто-либо другой, — но укромный уголок, находящийся на расстоянии, где она разместила этих людей для проведения допроса, находился в тени пальм под крышей и виднелся из окна ее спальни.

Кроме того, разговор был слышен по служебной рации, которую Нора припрятала под предлогом помощи прислуге в обустройстве пространства. Перед тем как спрятать ее в кустах, она перевела ее в непрерывный режим «разговор», убавила громкость динамика и настроилась на девятый канал. Теперь же прислушивалась к беседе.

Проходил всего лишь третий допрос, и пока в них наличествовала частая тема, которая не была озвучена устно, но все же прослеживалась. Как выяснилось, слуги Хью недолюбливали ее.

При этой мысли Нора насмешливо усмехнулась — последние семь лет она провела в ярой погоне за короной Любимицы Америки, и эта роль была, мягко говоря, утомительной. У кого хватало сил постоянно улыбаться, быть милой, забавной, чуткой и великодушной? Когда кто-то на съемочной площадке перебивал ее реплику, она отшучивалась. Когда освещение создавало впечатление, что у нее двойной подбородок, Кемп винила в этом себя. Когда водитель проезжал мимо незнакомки, у которой спустило колесо, она просила притормозить и помочь женщине, затем лучилась улыбкой для фотографий и объятий. Поминутно и неустанно она выступала, исполняя эту роль.

Поэтому, когда Нора находилась в этом защищенном коконе роскоши, то расслаблялась. Наслаждалась теми привилегиями, которые предоставляла эта жизнь. И, возможно, при этом она была малость требовательной и властной. Но лучше было узнать об этом сейчас, а не в какой-нибудь анонимной бульварной передовице.

Слушая, как детективы допрашивают их су-шефа — женщину, не видящую дальше ножа, — Нора решила постараться быть полюбезнее с хозяйственной прислугой. Она, в конце концов, как никто другой, знала каково это, когда к человеку погано относятся. Она лучше, чем они когда-либо осознают, представляла, с какими нагрузками те сталкивались в доме и как мучительно было каждый день входить в этот дом, зная, что эта жизнь уже предназначалась кому-то другому.

Именно так она ощущала себя, впервые попав в Божий Дом, еще тогда, когда там жила Мама Бэт, знаменитая мать близнецов. Там было все, о чем она когда-либо мечтала: огромный особняк с парадными лестницами, исполинскими комнатами, каминами, множеством бассейнов, даже бальным залом, — но все это сопровождалось сроком действия; пропуском, который могли изъять в любую секунду, если Нора сказала бы что-то не то, взглянула не туда, рассердила не того Айверсона. А Мама Бэт была полной противоположностью матери Норы. При первой же встрече женщина обняла Нору без колебаний, без табачной и алкогольной вони, без резких замечаний и злобных взглядов, без вопросов, сопровождавшихся осуждением ответов Норы.

Кемп полюбила этот дом. Полюбила маму Бэт. Жаждала этой жизни и поначалу не замечала уродства, что таилось под убранством.