Роковая тайна сестер Бронте

— О! — оживилась Элизабет. — Насколько нам известно со слов других девочек и наставниц и насколько нам дано судить с ее собственных слов, это одна из самых странных воспитанниц нашего пансиона. Ее имя — Кэтрин[10] Моорлэнд[11].

— Ты права, Лиззи, — поддержала сестру Шарлотта. — Эта Кэтрин Моорлэнд и в самом деле показалась мне, по меньшей мере, странной… весьма странной особой! (Шарлотта сделала нарочитый акцент на слове «весьма».) По-моему, в ее голове творится сплошная путаница… Взять хотя бы ее рассуждения о той нетленной частице, что живет во всех нас — о бессмертной Душе, о том, что для каждого из нас настанет свой срок, когда Душа наша покинет бренную оболочку и вознесется в иной, более прекрасный мир.

Так вот, мне думается, в этом своем убеждении Кэтрин Моорлэнд совершенно права. Мне и самой всегда казалось, что так оно и есть. Во всяком случае, я со всей искренностью и горячностью сердца верую в это! Но… силы небесные! То, что она так уверенно толкует о главенстве Разума, — просто уму непостижимо! Эта девочка сама себе противоречит. Ведь, говоря о стремлении к величию Разума, она тем самым утверждает господство его над Душой, которая в таком случае утратит свое бессмертие, находясь в крепко выкованных безжалостных цепях Здравого Смысла! Что ж, браво, Кэтрин Моорлэнд! Итак, да здравствует Здравый Смысл — несомненно, подобные высказывания достойны самых высоких почестей! — тут Шарлотта сделала нарочито показной жест, как бы протягивая что-то в воздух, стремясь с наивозможнейшей щедростью одарить воображаемую Кэтрин Моорлэнд. Затем она приостановилась, по-видимому, о чем-то задумавшись, и машинально повторила: — Кэтрин Моорлэнд… Кто она такая? Откуда родом? И как очутилась здесь?

— Вероятно, она здесь по той же причине, что и все мы, — простодушно ответила Мария.

— Ну, это как посмотреть, — возразила Элизабет. — Конечно, цель пребывания в Коуэн-Бридже, так же, как и условия, на которых мы вынуждены здесь находиться, — совершенно одинаковы для всех воспитанниц; ни одна из нас не вправе рассчитывать на какую-нибудь поблажку, и Кэтрин Моорлэнд в этом смысле — не исключение. Однако, я полагаю, наша маленькая общая знакомая — случай особый и, надо сказать, достойный самого детального обсуждения. Нет, честное слово! Здесь определенно есть, о чем потолковать.

— О чем ты, дорогая? — спросила Шарлотта.

— Ну что ж, отдернем завесу тайны… Наша милая Кэтрин, похоже, может похвастаться весьма знатным происхождением, хоть она и считается дочерью приходского священника, так же как и мы с вами и как все прочие воспитанницы нашей школы. Однако смею вас заверить, за видимой границей этого строгого и непритязательного фасада скрывается нечто крайне важное, нечто значительное. Это достаточно сложно постигнуть… Мне и самой не верилось в подлинную правдивость этой странной, таинственной истории о благородном происхождении Кэтрин Моорлэнд. Особенно в тот момент, когда я впервые ее услышала, став невольным свидетелем откровенного разговора между двумя старшими пансионерками — теми, что входят в узкий круг избранных воспитанниц, с кем Кэтрин как будто поддерживает видимость дружеских отношений.

— Ты поступила прескверно, сестрица, — вмешалась Мария, смерив Элизабет укоризненным взглядом. — Кто дал тебе право бессовестно шпионить за другими? Превосходнейшие манеры благовоспитанной барышни, нечего сказать!.. И потом, наверняка все твои выводы — слишком поспешны. Скорее всего, ты что-то не так разобрала или не дослушала, и та мысленная картина, что сложилась у тебя из обрывков фраз, — всего лишь плод твоего разгоряченного воображения… Кроме того, даже если и в самом деле разговор шел о знатном происхождении Кэтрин Моорлэнд, это еще отнюдь не подтверждает правдивость данных сведений: это могли быть всего лишь обыкновенные сплетни бесцеремонных болтушек, вроде тебя, Лиззи.

— Так-так, сестричка, — вскинулась на Марию Элизабет, — уже показываем коготки? Где же теперь притаилась твоя хваленая кротость нрава, скажи на милость? Исчезла бесследно, надо полагать? Конечно, особой премудрости не требуется, чтобы оскорблять свою родную сестру и возводить на нее напраслину, причем, я утверждаю это, без всяких оснований.

— Я просто хотела предостеречь тебя от того же, милая Лиззи. Не стоит спешить с умозаключениями, прежде чем не разузнаешь наверняка, как обстоит дело в действительности.

— Но мне представилась еще одна возможность услышать невероятную историю о родословной Кэтрин Моорлэнд — и на сей раз источник информации был куда более надежным: сама Кэтрин как-то потихоньку поведала мне свою великую тайну, взяв с меня честное слово не выдавать ее никому, кроме моих близких. И я намерена сдержать свое обещание, — Элизабет упрямо поджала губы.

— Вот как, Лиззи?! — отозвалась Шарлотта, полунасмешливо полусерьезно поглядев на сестру. — Что же, нынче мы с Марией у тебя не в чести? Значит, нам не дозволяется быть допущенными в круг твоих близких и ты, конечно, теперь нипочем не поделишься с нами заветной тайной?