Роковая тайна сестер Бронте

– Им это и не к чему! Напротив! Я желал бы, чтобы впредь вы вели себя более предусмотрительно, не допуская подобных вольностей! Мои дети с малых лет должны готовиться к суровым жизненным невзгодам, которые не обходят стороной ни одного человеческого существа. А потому необходимо создать все условия, способствующие выработке у них твердой воли, терпения, усидчивости, трезвого ума в соответствии с реальным положением вещей. Если они научатся сейчас справляться со своими желаниями и слабостями, им будет несравненно легче побороть в себе всякий соблазн и усмирить любые пустые мечты впоследствии. Этих доводов, по моему разумению, более чем достаточно, чтобы заключить, что в воспитании детей непременно должна быть строжайшая дисциплина, подразумевающая скромную одежду, неприхотливую пищу, да и вообще отказ от любых праздных развлечений. Такова моя позиция, и я настаиваю на ней. Запомните: мясные блюда для моих детей – непозволительная роскошь!

С этими словами хозяин направился в свой кабинет, где просидел весь день, размышляя, не слишком ли он суров по отношению к собственным отпрыскам? Может быть, стоит немного ослабить вожжи беспощадного режима и дать возможность малюткам познать обычные детские забавы, воспоминания о которых способны хоть немного скрасить их существование в дальнейшем? Возможно, эта капля светлой радости явится для них самым верным утешением в море тяжкой печали. Однако после длительного раздумья, тщательнейшим образом взвесив все «за» и «против», Патрик Бронте пришел к выводу, что он с самого начала избрал наиболее правильную тактику, как нельзя вернее отвечающую его представлениям о будущем детей. «Пожалуй, это для них – самое лучшее, – решил он. – Пусть привыкают к жизненным трудностям сейчас, пока еще маленькие, чтобы в дальнейшем они смогли проявить достойное мужество и волю в противостоянии возможным превратностям судьбы».

Молодые служанки покорно исполнили волю хозяина, и с этого времени традиционным обеденным блюдом в мрачном и угрюмом пасторском доме стал обыкновенный отварной картофель, что вызывало неприятное чувство даже у престарелой сиделки миссис Бронте. Однако, сознавая свое бесправное положение в этом доме, женщина не решалась высказывать свое мнение напрямик. Дети же настолько привыкли ко всему обыденному, что, казалось, совершенно не замечали однообразия в еде. Один слишком шикарный для них обед, воспринятый ими, несомненно, как дар свыше, не успел оказать того разрушительного воздействия на их сознание, какого так опасался Патрик Бронте, и развратить их неиспорченные натуры. Посему, резкий переход к привычной семейной пище оказался для малюток вполне естественным и не вызвал у них чувства дискомфорта.

***

Состояние здоровья миссис Бронте с каждым днем резко ухудшалось. Она уже не могла принимать пищу самостоятельно, и заботливая сиделка кормила ее с ложечки. Порою хозяйка мгновенно впадала в забытье и, в продолжение длительного отрезка времени, не подавала ни малейших признаков жизни или же начинала бредить, периодически повторяя одну и ту же навязчивую фразу: «Господи! Бедные мои дети!»⁹ Когда же сознание Марии Бронте прояснялось, она тщетно силилась вспомнить свои бредовые видения.

Мистер Бронте, поняв, что его бедной жене уже ничто не в состоянии помочь, пришел в ярость. Завязав узлом каминный коврик и с силой швырнув его в огонь, пастор в течение всего дня просидел возле камина, задрав ноги на полочки для подогрева пищи и, задыхаясь от удушливого дыма, то и дело подбрасывал в лихо потрескивающее пламя уголь, пока упомянутый коврик не сгорел дотла. Во избежание плачевных последствий сего безрассудного поведения хозяина, служанкам пришлось быстро собрать своих маленьких подопечных и выйти с ними из дома.

…Однажды сырым и промозглым сентябрьским утром (то было 15 сентября 1821 года) детей раньше обычного подняли с постели, спешно одели и, нарушив заведенный порядок, проигнорировав утреннюю молитву и традиционный семейный завтрак, отправили якобы на их обычную прогулку в сопровождении Сары. Подобная поспешность тем более была не понятна бедным малюткам, что не далее как этой ночью отгремела сильнейшая гроза и вся пустошь, стелившаяся вокруг пастората и простирающаяся далеко-далеко к горизонту, сделалась непроходимой.

Еще с прошлого вечера миссис Бронте не приходила в сознание. Всю ночь хозяин провел без сна, дежуря у постели своей супруги, сменив накануне уставшую, измученную сиделку, в неистовом напряжении ожидая, пока хозяйка наконец очнется. Утром в комнату миссис Бронте пришла Нэнси. Она молча пристроилась возле хозяев, задумчиво глядя в необозримое пространство, затем тихо осведомилась:

– Вам что-нибудь нужно, мистер Патрик?

Хозяин не ответил, его мысли сейчас были заняты другим. Нэнси робко повторила вопрос. Патрик Бронте, ни на секунду не отрывая глаз от своей дражайшей половины, совершенно отсутствующим безразличным тоном машинально произнес:

– Нет, ничего. Спасибо, Нэнси.

Служанка, сочувственно посмотрев на хозяина, печально сообщила: