Роковая женщина

— А разве время тут имеет значение? Разве я скулил и жаловался, или пытался объяснить, чего мне это стоило? Ничего подобного. Я уговорил эту бабу утихомириться. А это было нелегко. Я заткнул рот ее мужу. Это было гораздо труднее. И позаботился, чтобы до Сесилии ни слова об этом не дошло, и за это ты действительно у меня в долгу.

— Давай не будем вдаваться в детали.

— Не будем, старина. Однако не будем и забывать об этом. У тебя была небольшая проблема, я ее разрешил. Теперь у меня небольшая проблема в Иллинойсе, и мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Кто-нибудь респектабельный и умный, кто не попадет в неприятности. Если я пошлю на поиски кого-нибудь из своих парней, возникнет скандал. Ты знаешь, какие они.

— Мне это не нравится, Роберт.

— Я и не требую, чтоб тебе это нравилось, Мартин. Господи Иисусе! Ты только посмотри на этот блок! — Несколько минут они наблюдали за экраном — Роберт с острым вниманием подростка, так и не изжившего страсти к игровым видам спорта, Букер — с деланно пристальным выражением человека, давно понявшего, что нельзя преуспеть в жизни, не выказывая никакого интереса к спорту, которого он, в действительности, никогда не испытывал. — Сукин сын! — закричал Роберт. — Ты это видел?

Букер знаком показал, что видел и впечатлен. Обычно этого было достаточно, чтобы удовлетворить Роберта, хотя и не всегда.

— Придется, Мартин, поговорить с тобой без околичностей. Сколько лет ты уже работаешь на де Витта?

— Около десяти.

— Одиннадцать, чтобы быть точным. Корди приближается к семидесятилетию. Когда он уйдет в отставку, ты сможешь стать юридическим советником семьи и Фонда.

— С чего ты взял, будто он уйдет в отставку?

— Я об этом позабочусь, Мартин. Сделай, что я прошу, и это я тебе обещаю, ладно? Я имею в виду: зачем и дальше убивать время, исполняя за де Витта всю работу, пока он прикарманивает жирные гонорары? В этом нет никакого смысла. Я забыл, сколько де Витт вытянул из Фонда в прошлом году, но помнится, это измерялось семизначной цифрой.

— Там было много судебных процессов.

— Которые, в основном, вел ты, а не дядя Корди. Но именно Корди имеет «мерседес» с шофером и дом в Понд-Ридже с двумя теннисными кортами.

— Я не слишком счастлив из-за этой идеи.

— А кто говорит о счастье, старина? Разве я счастлив? Мисс Уолден счастлива? Кого это вообще волнует? Ты хочешь перечеркнуть одиннадцать лет тяжелого труда на Корди де Витта и начать охоту за новой работой? Ты думаешь, я хочу вручить мисс Уолден, какой бы милашкой она не была, три четверти миллиарда долларов и ключи от Кайавы? Какие у тебя проблемы, черт побери?

— Ну, часть проблемы в том, что я верю в ее историю.

— В какую историю?

— Я не считаю ее охотницей за деньгами. Думаю, она говорит правду.

— Да, Христа ради, Мартин, я тоже. И что из этого? Мне нравится эта девушка. Я даже пригласил ее завтра пообедать со мной, чтобы извиниться за поведение Сесилии, и она согласилась. Это не значит, что я собираюсь отдать ей контроль над Трестом или свои шансы на кресло губернатора, или позволить ей потратить сотню миллионов долларов на безумные отцовские замыслы. Черта-с-два! То, что у нее красивые ноги, еще не значит, что я должен сдаться и позволить себя прокатить. Я выигрываю время, Марти. Так же, как ты. Сейчас время собирать факты.

— Хорошо-хорошо. Но что заставляет тебя думать, что ты на верном пути?

— Инстинкт. Подозрение, будто она что-то скрывает. Факт, что если мы начнем процесс, он будет длиться вечно, а тем временем я не смогу оплатить свою кампанию. Я как в аду с это траханой претензией на мое достояние и с хорошей перспективой на проигрыш. И не говори мне, будто де Витт уверен, что мы победим, потому что мы оба знаем, что он мешок дерьма. Она сбежала из дома и не может вернуться, так я полагаю, и хочу знать, почему. А когда узнаю, у меня будет преимущество.

— И тогда?

— И тогда я им воспользуюсь, советник. Предоставь это мне.

— А если я ничего не найду?

— Тогда мы отбросим план А и перейдем к плану Б.

— Что за «План Б», Роберт?

Роберт Баннермэн впился взглядом в телеэкран, казалось, поглощенный наиболее захватывающими моментами переигрывания.

— Ты только посмотри, — с отвращением сказал он. — Две сотни фунтов сплошных мускулов, а он испугался, сукин сын. Нельзя играть в футбол, если боишься, что тебе сделают больно. Или ты кому-то сделаешь больно. Это спорт, Мартин. Изворачивайся и бей, вот и все. Главное, бей первым. Тебе лучше пойти посмотреть, все ли в порядке с Сеси.

Букер понял, что его выставляют, к это ему отнюдь не понравилось. Он сказал себе, что нельзя терпеть от Роберта такого дерьмового отношения к себе. И это, отчасти, была правда. Затем сказал себе, что не боится Роберта Баннермэна, но это была совсем неправда, и он это знал — к несчастью, и Роберт тоже.