Роковая женщина

Действительно, на буфете, в дальнем конце столовой выстроился ряд надраенных серебряных блюд, как в ресторане роскошного пассажирского парохода. День охоты в семье Баннермэнов протекал по образцу, твердо заданному еще в прошлом столетии. Небольшая армия невидимых слуг вставала задолго до рассвета, готовя обильный завтрак, собирая корзины для пикника, укладывая ружья и амуницию в автомобили, выводя собак. Слуги даже принесли фазанов в клетках с дальнего конца поместья, где их выращивали, просто на случай, если число птиц, которых можно поднять в поле, будет недостаточным. Ни одна мелочь не была упущена.

— Вы не едите? — спросил Патнэм.

Алекса глянула в тарелку и содрогнулась при виде яиц, ветчины, сосисок и оладий.

— Это напоминает мне детство, — сказала она. — Только тогда завтрак подавался в три часа утра, а не в шесть.

— Я и забыл, что вы — продукт сельскохозяйственной полосы, — заявил Патнэм. Его жизнерадостность действовала ей на нервы. — А ведь, если вдуматься, вещей, которых я не знаю о вас, гораздо больше, чем знаю — за исключением того, что читал в газетах, а, будучи журналистом, я понимаю, что верить им нельзя.

Алекса с трудом пыталась проявить внимание.

— Но вы, однако, больше не работаете журналистом? — спросила она.

— Откуда вы знаете?

— Ваш отец сказал.

— А! Все время забываю. Увы, нет.

— Почему?

— Мне ничего не хочется снимать. Я делал репортажи о войне. А после того, как вы повидаете войну — настоящую войну — все прочее кажется скучным, бессмысленным, блеклым. Президентские кампании? Черт с ними со всеми. — Он накинулся на завтрак, словно полный желудок мог его подбодрить.

Алекса потягивала кофе, пока Патнэм полировал тарелку последней оладьей, с несколько угрюмым видом человека, который с нетерпением ждал сытного завтрака, а теперь, когда его съел, проведет весь день, кляня себя за излишние калории и холестерин.

— Зачем мы здесь собрались? — спросила она.

— Зачем? Я задаю себе тот же вопрос. Наверное, потому что Роберт этого от нас захотел. Как обычно.

— И для вас этого достаточно? Вам хватает этой причины?

— Как правило. Может быть, до сих пор. Послушайте, он мой брат, что бы вы о нем ни думали. Если ему хочется разыгрывать сельского сквайра — в основном, подозреваю, чтобы произвести впечатление на вас — при том, что он дома впервые за последние четыре или пять лет, прекрасно, пусть его. Кто я такой, чтобы портить ему удовольствие?

— Вы считаете, что он затеял все это из-за меня?

— Не совсем, но — да. Ему нравится ставить все вверх дном, а в Кайаве для этого мало возможностей. Роберт не умеет сидеть сложа руки, поэтому перспектива провести весь день, разговаривая с вами о делах — это больше, чем он может выдержать. Он любит организовывать людей, что-то затевать, чтобы все были постоянно заняты. Он стал бы чертовски хорошим полководцем, если бы мог скакнуть из рядовых прямо в генералы. Я хочу сказать — посмотрите на него! Он в своей стихии. Слуги были на ногах всю ночь, перевернули половину имения, чтобы было достаточно птиц. Он даже пригласил некоторых местных землевладельцев, людей, которых он в действительности презирает. Это демонстрация, что Кайава все еще принадлежит ему, а не вам, вот и все.

— Я никогда и не считала ее своей.

— Но, если верить завещанию отца, она ваша. И на здоровье, если б это зависело от меня. Господи, а вот и де Витт, прямо как на рекламе «Дакс Анлимитед».

Столовая теперь была переполнена. Появилась Сесилия, в твидовой юбке и нескольких свитерах, с чрезвычайно сердитым видом. Де Витт и впрямь выглядел как иллюстрация к каталогу дорогой спортивной одежды — в камуфляжных брюках, тяжелых ботинках, куртке цвета хаки, изукрашенной замшевыми кармашками, патронташами, ремешками, кожаными шнурками, чтобы привешивать добычу, и подбитой не плечах кожаными же подушечками для смягчения отдачи. На шее, на цепочке у него висели запасные очки, а на голове была зеленая тирольская шляпа.

Алекса отметила, что здесь на охоту не надевали вельветовые брюки и пуховики, не следовали также и принятому на Среднем Западе обычаю надевать на охоту красное. Роберт, погруженный в беседу с де Виттом, был в прекрасно сшитом твидовом костюме, так же, как и его соседи, большинство из которых взирали на хозяев с благоговейным страхом, когда не косились украдкой на Алексу. Даже Букер был в твидовом костюме, хотя, каким-то непостижимым образом, ткань и покрой его костюма казались дурно выбранными, а может, его одежда была просто слишком новой. Алекса гадала, во что будет одет Саймон. Он, вероятно, проспал.

Патнэм подмигнул ей.

— Вы тоже заметили, — сказал он, глядя на Букера и явно прочитав ее мысли. — Богатые ставят замшевые заплаты, когда их одежда протрется. Это экономия — не стоит выбрасывать хороший костюм, пока его еще можно носить. Они никогда не купят новый костюм с замшевыми заплатами, просто таков стиль. Бедняга Букер никогда не поймет разницы. Нужно родиться богатым, чтобы определить тонкую грань между поношенной одеждой и обносками.