Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

Хотя еврейская пресса Германии, может быть, и с опозданием признавала масштабы происходящего, другие евреи почувствовали опасность гораздо быстрее. В последнюю неделю мира по всей Германии стали раздаваться публичные высказывания о возможности войны. Но тем самым говорящие также показывали, насколько разобщенной была страна. Несмотря на то, что граждане Баварии, Пруссии и Вюртемберга, а также еще двадцати трех областей слились в единую немецкую нацию в 1871 году, между регионами остались крупные расхождения в диалектах, обычаях и культуре³³. Даже в еврейских общинах сохранялось разделение на регионы. Местные сообщества, существовавшие в большинстве городов, были вынуждены бороться за внимание своих участников с национальными движениями, такими как CV или ZVfD, и с крупными национальными организациями, такими как Федерация общин Восточной Пруссии при синагогах (Verband der Synagogengemeinden Ostpreußens), которая также привлекала сторонников.

Но самые ощутимые трещины раскалывали немецкое общество по политическим направлениям. Германская империя, по крайней мере официально, была парламентской монархией, но в реальности более старые группы консервативной элиты цепко держали власть в своих руках. Выборы были неравными, а сам парламент не был полностью независим от императора. Социал-демократическая партия Германии (Sozialdemokratische Partei Deutschlands, SPD), заявлявшая, что говорит от имени растущего пролетариата Германии, таким образом оказалась в парадоксальной ситуации: она была крупнейшей партией в парламенте, но и ей не хватало власти, чтобы добиться значимых изменений.

Угроза войны обеспечила идеальные декорации, в которых могли разыгрываться все эти разнообразные дискуссии. В июле меньшая часть немцев высказывалась в поддержку войны, ставя превыше всего защиту Австрии перед лицом русской агрессии, в то время как остальные стремились к миру и делали все возможное, чтобы избежать военной конфронтации. Некоторые немецкие евреи, в том числе и давний издатель либеральной «Vossische Zeitung» Георг Бернхард, осторожно пытались проанализировать военную ситуацию. Бернхард, всю жизнь проработавший в газете, несомненно, осознавал угрозу войны на континенте. Он не раз использовал свое издание, чтобы выразить надежду, что возможно мирное разрешение кризиса. Но в то же время он не собирался исключать необходимость войны. «Германия хочет мира, – подчеркивал он, – но мы не испугаемся поднять перчатку, если нас заставят». По мнению Бернхарда, Европу толкала на край пропасти не Австрия, а Сербия и Россия. Что, спрашивал он, сделала Сербия в ответ на сараевские убийства? «Она не сделала ничего, совершенно ничего»³⁴.

Но при всем яростном воодушевлении войной подавляющее большинство евреев и других немцев хотели мира, в самом худшем случае маленького локального конфликта. Эти «голоса умеренности» нашли самое яркое выражение в ряде демонстраций за мир, прокатившихся по стране в последние дни июля. В столице, где и начались эти протесты, несколько тысяч демонстрантов промаршировали по городу, распевая песни рабочего класса и призывая к миру³⁵. В то время как Бернхард сочувствовал провоенному движению, немецкие евреи появлялись на акциях протеста против войны. В Берлине Оскар Кон, убежденный социалист и член парламента от SPD, стал заметной фигурой демонстрации протеста, проходившей на пивоварне Фридрихсхайна. После многих лет работы юристом и двух лет в Рейхстаге Кон уже был состоявшимся оратором. В этот летний вечер, стоя перед слушателями, держа спину прямо и сверкая пышными усами, он набросился и на монархию, и на австрийский ультиматум. Однако, к изумлению консервативной «Die Post», Кон обвинил участников движения в поддержку войны в махинациях с австрийским сельским хозяйством. «Нет, вам не послышалось, так и было сказано», – издевалась газета³⁶.

Пока Кон изо всех сил старался расположить к себе берлинскую публику и склонить ее к миру, еще два именитых еврея попытались сделать нечто подобное, но уже на международном уровне. Гуго Гаазе, скромный еврейский юрист из Восточной Пруссии, который, так случилось, был сопредседателем SPD, присоединился в Брюсселе к Карлу Каутскому, ведущему теоретику марксизма. Оба они приехали в столицу Бельгии, чтобы представлять Германию на бурном митинге Международного социалистического бюро. Гаазе произнес энергичную речь. Он выступал в защиту SPD, упомянув «тысячи рабочих», протестующих на улицах Германии против войны. Несмотря на эти страстные слова и два дня яростных дебатов, добиться удалось немногого. К тому времени, как Каутский и Гаазе упаковали чемоданы и отправились домой, Европа стояла на грани войны³⁷.

Отрицательная интеграция