Роковое наследство

— Все словно с ума сошли! — в сердцах воскликнул Маркус. — Отец лютует, мать вообще ушла из дома. Может, у нее и в самом деле есть любовник? Если это так, я его убью!

— Ты лучше подумай о себе, — одернула его Лия. — Теперь тебе уж точно придется искать работу. И надо решить, что будешь делать и Лилианой.

— Сенатор уже знает, что она беременна? — спросил Маркус.

— Да. Но о тебе Лилиана пока не проговорилась.

У Маркуса несколько отлегло от сердца, он даже почувствовал нечто вроде жалости к Лилиане.

А на следующий день поехал к ней и предложил компромиссное решение:

— Ребенка я, конечно, признаю. И даже готов женится на тебе. Но при условии, что после его рождения мы с тобой разведемся.

Лилиану больно ранили его слова, но она обещала подумать над этим, в общем, унизительным для нее предложением. Слабая надежда на то, что Маркус со временем привяжется к ребенку, помогла Лилиане сдержаться. Пусть все идет своим чередом. А пока надо помочь Маркусу устроиться на работу.

И она, подавив в себе обиду, позвонила отцу:

— Сможешь ты помочь сыну своего друга? Маркусу Медзенге. Найди ему работу в столице. Он ушел из дома.

— А почему ты за него хлопочешь? — насторожился Кашиас. — У твоей просьбы есть какая-то особая подоплека?

Лилиана прекрасно поняла, на что он намекает, но твердо ответила:

— Нет. Маркус даже не знает, что я за него прошу.

— Ну ладно, я этим займусь и на днях тебе позвоню, — пообещал сенатор.

Вскоре он выполнил свое обещание, но когда Лилиана позвонила Маркусу, надеясь его порадовать, то услышала, что он уехал в Минас-Жерайс по каким-то важным делам.

Поездка эта была со стороны Маркуса чистейшей авантюрой. В одной из газет он случайно прочитал о некоем Жеремиасе Бердинацци, производителе высококачественных молочных продуктов, и подумал, что речь наверняка идет о его дяде, которого отец считал вором и законченным негодяем.

Когда Димас спросил, зачем Маркусу надо ехать в Манас-Жерайс, тот не смог ответить вразумительно, поскольку и сам еще толком не знал зачем. Поэтому произнес несколько загадочно и высокопарно:

— Искать то, что принадлежит мне!

Димас удивленно пожал плечами, но задавать дополнительные вопросы не осмелился.

Пока Маркус ехал в Минас-Жерайс, соображая как лучше предстать перед дядей, там в это время происходили очень важные события.

После увольнения Олегариу служащие стали более осторожно вести себя с племянницей Жеремиаса, и, при всем желании, она больше не могла ни на кого пожаловаться.

Жеремиаса это радовало. Он решил, что все наконец успокоились, признав в Мариете истинную наследницу. И не очень удивился, когда Фаусту однажды намекнул ему, что влюблен в Мариету. Жеремиас счел Фаусту вполне подходящей парой для племянницы, но вслух об этом говорить не стал, а ответил уклончиво:

— Да, Мариета — девушка красивая. Она способна свести с ума не одного мужчину!

— Но вы не будете возражать, если я попытаю счастья за ней поухаживать? — гнул свое Фаусту.

— Я-то возражать не буду, — вынужден был согласиться Жеремиас. — Но последнее слово остается за Мариетой.

Такой ответ отнюдь не порадовал Фаусту, поскольку в последнее время Рафаэла стала его избегать. Фаусту вынужден был напомнить ей, что они — сообщники и что он не потерпит предательства.

— Перестань меня дергать и тем более угрожать мне! — рассердилась Рафаэла. — Я еще ничего не унаследовала. Надо проявить осторожность и терпение.

— Все так, но сегодня ночью ты оставишь окно своей комнаты открытым! — потребовал Фаусту.

— Нет, я не стану рисковать, — твердо ответила она, и Фаусту понял, что эта девица вышла из повиновения и намерена вести самостоятельную игру. Поэтому он счел необходимым пригрозить:

— Учти, ты играешь с огнем! Я не допущу, чтоб меня водили за нос!

— У тебя болезненное воображение, — ответила Рафаэла, заметно присмирев.

Когда же Бердинацци сказал ей о признании Фаусту и о том, что был бы рад такому союзу, она изобразила смущение:

— Дядя, мне надо не о женихах думать, а о том, как заслужить ваше уважение. Я должна много работать, чтобы стать вашей надежной помощницей.

Жеремиас растрогался, но все же спросил, нравится ли ей хоть немного Фаусту.

— Я присмотрюсь к нему, — скромно поджав губы, промолвила Рафаэла.

За день до своего внезапного увольнения Олегариу просматривал поступившую корреспонденцию, и его внимание привлек отчет сыскного агентства. Это был ответ на давний запрос Жеремиаса, разыскивавшего свою племянницу Мариету.

В письме говорилось, что дочь Джакомо Бердинацци, спасшаяся во время автокатастрофы, в больнице получила другое имя — Луана и под этим именем, вероятно, проживает до сих пор.

Олегариу разволновался. Чутье подсказывало ему, что с помощью полученной информации можно будет уличить самозванку во лжи. Надо будет ее невзначай окликнуть ее Луаной и посмотреть, как она отреагирует. А уж потом показать письмо Жеремиасу.

Но осуществить свой план Олегариу не успел, так как сам оказался в опале и был изгнан Жеремиасом. Письмо же осталось при нем, и он навел дополнительные справки о той больнице, в которой лечилась дочка Джакомо.