Роковое наследство

— Не горюй. Вот появится у тебя малыш, и море любви окружит тебя. В нем потонет твоя горечь, оно растопит сердце Маркуса. Слушайся пока его, — кивком указала она на живот Лилианы. — Люби его, и все будет хорошо.

— Да я и не беременна вовсе, если хочешь знать, — вдруг выпалила Лилиана. — Я все выдумала, лишь бы быть вместе с Маркусом, но и это не помогло!

До чего же жаль стало Луане глупую девчонку! Как ей пусто, одиноко, бесприютно!

Но Лилиана тут же спохватилась:

— Только смотри, никому не проболтайся! Ладно? — с тревогой сказала она.

— Не бойся. От меня никто ничего не узнает, — пообещала Луана.

На губах Маркуса горел поцелуй Мариеты, который он отважился сорвать. Они должны были увидеться как можно скорее! И Маркус вновь позвонил Мариете и уговорил ее встретиться с ним.

Старик Жеремиас с недоумением посматривал на племянницу — глаза блестят, щеки так и полыхают, и все в город за покупками ездит. Разохотилась, что ли? Но он ей не препятствовал. Напротив.

— Если нравится что, покупай, детка, — повторял он. — Я и счет на твое имя открою. Денег хватит, покупай.

И Мариета отправилась в город. Ей не хотелось обманывать дядюшку, но поделать с собой она ничего не могла. Как ей было устоять перед голубыми глазами Маркуса, перед его такой страстной, такой безоглядной любовью? В ее сердце тоже вспыхивал огонь, как только она думала о нем.

«У Маркуса глаза Джованы, так говорил дядюшка, а Джована полюбила Энрико Медзенга и встречалась с ним на кофейной плантации. И я готова любить этого сумасшедшего Маркуса на земле под пальмами, как когда-то юная Джована», — мечтала Мариета.

Но в отель она поехала с Маркусом только потому, что им нужно было поговорить так, чтобы никто не мешал, что трудно было бы сделать в маленьком городе, где все знают друг друга. Сначала она не хотела ехать, но потом все-таки согласилась. Мариета не хотела, чтобы дядюшке донесли, с кем она встречается в городе.

— Расскажи, что замышляет твой отец против дядюшки Жеремиаса? — начала она, едва закрыв за собой дверь.

— А нам-то какое до этого дело? — со смехом спросил в свою очередь Маркус.

— Но ведь ты тоже, наверное, ненавидишь Бердинацци? — продолжала Мариета.

— Ненавидел, пока не познакомился с тобой, — совершенно искренне отозвался Маркус. — А ты? Ты что, ненавидишь всех Медзенга?

— Пробовала, но у меня не вышло, — так же честно ответила Мариета.

Больше они уже ни о чем не говорили. А вернее, говорили, но только о своей любви.

— Она, похоже, скупит весь город, — сказала Жудити старому Жеремиасу, который беспокоился, куда запропастилась племянница.

Мариета вскоре вернулась, и у нее опять блестели глаза и горели щеки, и поужинала она на радость дядюшке с огромным аппетитом.

И только Жудити насмешливо отметила про себя, что покупки у Мариеты какие-то невидимые…

Жудити неплохо относилась к Мариете и, когда та появилась на кухне, протянула ей несколько свертков.

— Я купила что под руку попалось в ближайшей лавочке, — объяснила она. — Хозяин не должен уличить тебя во лжи.

Мариета взглянула не нее с благодарностью.

— Вы встречаетесь с Маркусом Медзенгой, — продолжала Жудити. — Так ведь?

Но Мариета не собиралась делать Жудити своей наперсницей. Наперсница — всегда лишняя опасность.

— Встретилась, чтобы распроститься навсегда, — как могла холоднее ответила Мариета. — Я ненавижу Медзенга всех до единого.

Разве могла Мариета забыть слова дядюшки: «Все семейство Медзенга — враги. Ты не настоящая Бердинацци, если не ненавидишь их. Твоя ненависть к этому семейству — часть моего наследства».

После встречи с Мариетой в отеле Маркус окончательно понял, что комедию с Лилианой пора кончать, не будет он жить с ней, нечего и надеяться. Признаться отцу, что он полюбил одну из Бердинацци, Маркус не мог, но мог раз и навсегда отказаться от Лилианы. У него не было на нее зла — просто не хотел понапрасну морочить голову. Неужели Лилиане в радость то, что он постоянно ее избегает? И как не понимает этого отец? Но он ему все объяснит.

И случай объясниться не замедлил представиться. Бруну с Луаной и Лилианой вернулись из имения, и Маркус тотчас же поговорил с отцом.

— А что будет с ребенком, которого она носит? — услышал яростный голос Бруну Лилиана и заплакала. — Ты делаешь глупость за глупостью, сын! Я не могу тебя одобрить.

Одобрить сына Бруну не мог, но не мог не признать и его правоты. Если Маркус будет и дальше так обращаться с Лилианой, то она просто с ума сойдет. Как не повернешь, все выходило не на пользу несчастному ребенку. И Бруну со злостью махнул рукой — заварил кашу, а ему теперь расхлебывать! Ладно, пусть родится ребенок, он будет разбираться с ним, а с Лилианой не ему жить, не ему и решать!

Маркус облегченно вздохнул и пошел объясняться с Лилианой. Лилиана на этот раз не упорствовала. Она чувствовала, что Маркуса ей не переломить, что ждать ей больше нечего, и предпочла роль несчастной, но благородной жертвы.

— Я все поняла, Маркус, — сказала она дрожащим от слез голосом, — и никогда не буду тебе обузой. Я уеду к родителям и своего ребенка воспитаю сама.