Роковое наследство

Винсент сам зажег свечу со словами:

– Я хочу написать королевскому прокурору и сообщить ему об их делишках. Я составлю целый реестр! Мне известны имена всех этих людей!

В дрожащем свете свечи Ирен увидела, что глаза отца вновь бессмысленно блуждают по комнате. В душе своей девушка почувствовала безысходное отчаяние.

«А не закричать ли "пожар!"? – подумала Ирен. – Только бы поднять на ноги весь дом...»

На кладбище никого больше не было видно; оттуда не доносилось ни звука.

Винсент продолжал рассуждать все с тем же незыблемым спокойствием:

– Он? Для чего я стану о нем беспокоиться? Ренье убьет его: такова судьба. Как? Это ведомо одному Богу.

Ирен, молитвенно сложив руки, вскричала:

– Ренье! Я забыла о Ренье, отец! Он в особняке этой дамы. Он защитит нас! Он спасет тебя, я уверена!

Вокруг сумасшедшего все приобретает оттенок безумия: Ирен заторопилась к двери, словно особняк де Клар был отсюда в нескольких шагах.

Винсент остановил ее.

– Я не желаю звать Ренье, – произнес он властно. – Он придет сам, поскольку такова судьба. Будем же разумны и поговорим спокойно. Мне все ясно. У меня – важное дело. Ты мне мешаешь, я хочу избавиться от тебя. Почему бы тебе не пойти и не подождать меня в каком-нибудь храме?

– В такой час, отец? – изумилась Ирен.

– Да, правда, сейчас они все закрыты, – спохватился Карпантье. – И кафе тоже. А полицейский пост неподалеку отсюда? Впрочем, тебе не захочется оказаться в обществе солдат... К кому же обратиться? Есть ведь еще кто-то, только я вдруг позабыл... Да, вспомнил! Мать Мария Благодатная, где она? Ты знаешь?

– У себя в монастыре, – ответила Ирен, настороженно прислушиваясь к шуму, который почудился ей в коридоре.

В любом шорохе она слышала звук шагов.

– А где ее монастырь? – спросил Винсент. – Далеко отсюда?

– На улице Терезы, – откликнулась девушка. Карпантье не мог скрыть своего изумления.

– На улице Терезы? – переспросил он. – В мое время там не было никакого монастыря.

– Монастырь основали в доме, когда-то принадлежавшем полковнику, – объяснила Ирен.

Винсент вдруг захлопал в ладоши и вскричал с явным облегчением:

– В добрый час! Мне все ясно! Ничего не изменилось. Та же душа в том же теле! Мы уходим. Отправляйся, куда хочешь, девочка моя. Я больше не боюсь за тебя. Если понадобится, они спасут тебя ценой собственной жизни!.. В их глазах ты стоишь сотни миллионов. А у меня – важное дело. И эта ночь, возможно, последняя.

Карпантье резко отстранил дочь, взял в руку пистолет и решительно толкнул дверь.

– Я запрещаю тебе следовать за мной, – сурово проговорил Винсент. – Находиться рядом со мной опасно. Они собираются убить меня!

С этими словами Карпантье исчез в коридоре, оставив растерянную Ирен в полном отчаянии.

Сердце девушки сковал ужас. Она испытывала страх не только за свою собственную судьбу...

Невольно и даже не отдавая себе отчета в своих мыслях, она прикидывала, сколько времени понадобится для того, чтобы спуститься по Грушевой улице, свернуть на бульвар и подняться по улице Отходящих.

Люди с кладбища, должно быть, уже стоят внизу, преграждая путь Винсенту Карпантье.

Ирен не могла сказать, что обдумывает ситуацию, ибо чувствовала лишь смятение и отчаяние, но из хаоса обрывочных мыслей вдруг всплыло отчетливое имя: Ренье.

Девушка призывала Ренье всей своей душой, всем трепещущим сердцем. Этой ночью пелена спала с ее глаз.

Туман, окутывавший Ирен, развеялся; и ей казалось, что произошло это не час назад, а давным-давно. Да существовал ли этот туман вообще? Девушка даже не могла поверить, что когда-то он застилал ей свет.

Теперь Ирен и бледного обольстителя, смутившего ее детский разум, разделяла пропасть. Девушка разочаровалась в нем; да она никогда и не верила этому человеку. Но сейчас Ирен мучили угрызения совести.

Она ненавидела и любила со всем пылом, присущим ее страстной натуре.

Будто наяву видела Ирен и того, кого любила, и того, кого ненавидела; Ренье и графа Жюлиана – близнецов по сходству, сына и отца по годам...

Мысли эти заняли даже не минуту – считанные доли секунды.

Образы двух мужчин пронеслись перед внутренним взором Ирен с быстротой молнии.

И осталось одно только имя: Ренье! Ренье!

Ренье – первое воспоминание детства; именно о Ренье отец сказал ей: он любил тебя, как никто и никогда тебя не полюбит.

Девушка вновь видела перед собой ласковую улыбку, с которой ее прекрасный друг склонялся над ее колыбелью, вновь чувствовала, как он носит ее, крошку Ирен, на руках и разговаривает с ней, словно с маленькой женщиной, – с такой нежной добротой и горделивой мужественностью! О Ренье! Ренье! Брат и нареченный! Сердце и душа прошлых дней несчастной Ирен!

Есть ли бальзамы для сердца? И можно ли дать сердцу опиума, болеутоляющего опиума, чтобы погрузить его в целительный сон?

Ах, если бы Ренье оказался здесь, Ирен на коленях умоляла бы его о прощении!

Шаги отца, довольно громко звучавшие в коридоре, стали тише, когда Винсент свернул за угол.

Ирен, чувствуя, что должна, что обязана принять решение, шагнула к двери.

В этот миг Винсент заговорил, возвысив голос; тон его был мрачным и угрожающим.