Роковое пророчество Распутина

Надо сказать, Ватрушечка, могу я похвастаться: опубликовала я все-таки одну маленькую повествушку. Даже не повествушку, а рассказик. Под названием «Роковая страсть и синематограф». И возомнила себя писательницей. Так, легкое головокружение случилось, когда свой рассказик увидела в журнале иллюстрированном. А там мэтры публикуются. Ахматова, Брюсов, Бальмонт, Кузьмин, Гумилев.

Теперь я могу на разных собраниях писательницей представляться. И решила попасть в «Башню» — тем более говорили про собрания там — разное. Шепоток шел — сладкий, запретный. Ну, я и пошла…

Люди там экзальтированные, странные. С непривычки у меня даже голова разболелась. Вячеслав Иванов — худенький, с бородкой — как профессор выглядит. А вот жена его — дама авантажная — видная, рослая. Одевается ярко, броско, когда говорит — жестикулирует. Чисто богиня греческая. Веста или Гея…

Запомнилась еще дама с необычной внешностью, глаза у нее словно прозрачные… Позже узнала, что это Маргарита Сабашникова — художница. Она жена известного поэта Максимилиана Волошина — кудлатого такого, похожего на льва.

Все, что случилось дальше, — я помню смутно. Я попала в какую-то комнату, отделанную в ярком восточном стиле. Ковры, подушки, пестрые ткани — все сливалось в одну ленту, на какой-то момент у меня сильно закружилась голова, и я схватила за руку мужчину, стоявшего рядом со мной. У него было бледное лицо, горящие глаза и ярко-красные губы. Посмотрев на меня, он захохотал — громко-громко… Это был Михаил Кузьмин. Только от этого смеха я словно очнулась. И убежала оттуда. Да ну их!

Ватрушечка! Продолжаю писать. Я теперь сняла квартиру и живу отдельно. Ты спросишь меня: откуда деньги? Даже и не спрашивай, этого я тебе сказать не могу. Пока. Может быть, как-нибудь после. Я теперь вхожу в круг «распутинок», первое время стыдилась, а теперь даже горжусь этим, да. Ты скажешь, как низко Лиза пала! Но не укоряй меня, Ватрушечка! Если бы ты знала: сколько знатных дам вьются вокруг Григория, как они счастливы, если им удается приблизиться к нему, а уж если он облобызал даму — то все, она уже его душой и телом…

И все эти дамы — чистые, высокородные — так и вьются вокруг него. А он, мне кажется, просто ухмыляется и наслаждается всей этой вакханалией вокруг. Я решила описать тебе его дам.