Роковое влечение

Антонио нахмурился, заглядывая в щель приоткрытой двери землянки. Дождь шумел всё также однообразно. Временами налетал ветер, и что-то, не то сломанные пальмы, не то связанные ветки на крыше, жалобно скрипело.

С небо беспрерывно лило вторые сутки. Антонио прекрасно знал, чем грозят им протяжные дожди. Но сделать ничего не мог, и это беспокоило его, вгоняло в смятение, наполняя злостью.

— Нам нужно солнце, иначе мы погибнем без огня.

Тот навес, который они сделали над костром, промок, не выдержав водного напора. Переносить огонь в землянку было опасно, они могли либо задохнуться от дыма, либо сгореть во сне.

— Он скора пройдет, — нежно прикоснулась девушка к его плечу.

— Есть такие ливни, которые могут продолжаться целыми неделями! — огрызнулся, ответив ей довольно грубо.

Антонио почувствовал, как от злости кровь бросилась ему в голову, и сделал усилие, сдерживая себя. Умирать не хотелось, а еще необходимо проверить тайник. Ульяна опустилась рядом.

— Твоя ладонь зажила, — подняла Ульяна его руку и провела пальцем по рубцу.

— Ты же заставляла промывать ее каждый день соленой водой. Помогло.

Ульяна улыбнулась, заглядывая в глаза. Она выглядела спокойной и расслабленной, словно знала, как вести себя правильно. Если бы она устроила истерику, начала выступать, он бы взбесился, а так, даже немного успокоился. Все же белокурая очень изменилась, как будто одумалась.

— У нас есть мидии и фрукты, дождь закончится. Мы распределим еду. Не волнуйся, — сама того не замечая, она прижалась губами к шраму на его руке, коснувшись, словно боясь причинить боль.

— Невезучая я, — улыбнулась Ульяна и вернулась на свое место, — только я могла во все это вляпаться. Оказаться на дурацкой яхте, испортить жизнь себе, а еще и тебе вдобавок.

Антонио не стал говорить, что ему нравилось, когда она сидела рядом. Ее признание вызвало легкую улыбку. Ульяна же опустила голову, взяла лист пальмы, начав нервными движениями складывать пополам, потом еще раз пополам.

— Мой отец оставил нас с матерью, когда мне едва исполнилось пять. Он ушел в другую семью, со схожей девочкой по возрасту, но она превосходила меня во всем. Лучше училась, лучше танцевала, лучше пела. Мне казалось, что дело во мне, что я недостаточно хороша, поэтому он оставил нас. Я старалась, но у нее все получалась легко, а у меня, у его родной дочери по крови — не очень.

Она вздохнула.

- Мы жили рядом, учились в параллельных классах, — она посмотрела Антонио в глаза, — ты, наверное, не знаешь такого. В общем вместе учились. Всех детей в нашем районе водили к одному и тому же преподавателю танцев, вот только на сцене она стояла на первой линии, а я на последней. Я училась и училась. Думала, если получу все эти звания, понравлюсь ему, докажу, что я лучше, а потом выросла и…

— И вышла замуж за мудака, которому продолжала что-то доказывать.

Она ничего не ответила.

— Мать заботилась о тебе? Вы общаетесь?

Ульяна кивнула.

— Это самое главное, ей было не легче, — продолжил Антонио. — Я начал работать, когда мне было тринадцать. Моя мать обожала двух своих старших сыновей, которые валялись на диване, и пили «агуардиенте». Правильный мальчик Антонио не нуждался в заботе. Я и сейчас их кормлю, Ульяна, находясь с тобой на этом острове. Что ж поделать — это моя семья. Семью не выбирают.

И тут же, застигнутый врасплох собственной откровенностью, Антонио поспешил себя исправить. Он встал, начав собираться.

— Ты хочешь выйти на улицу? Возьми майку, — стянула она ткань через голову, прикрывшись волосами.

— И намочить единственную сухую одежду — это глупо.

— А женщины?

Заботились ли о нем женщины? Смешно. Он не подпускал кого-то ближе, чем это нужно. На мгновение он задумался, разглядывая её, и девушка тоже замерла, ожидая ответа, но в следующую минуту Антонио усмехнулся.

— Людям всегда что-то нужно.

— Не все женщины…

Он перебил:

— И тебе нужно от меня спасение, Ульяна. Это нормально, мир состоит из взаимовыгодных отношений.

Однако он лукавил, даже перед самим собой. Ульяна искренне тянулась к нему. Он видел это в глазах женщины, в том, как напряглись её мышцы, трепетали ресницы, дрожала нижняя губа. Актрисой она была хреновой, так что вряд ли врала.

Антонио отвернулся, присел на корточки, собирая палки, складывая нож, а потом почувствовал тёплую щеку на своей спине, горячую ладонь на лопатке. Прикосновение не имело отношения к сексу и ощущалось, как проявление нежности.

— Она никогда не обнимала тебя? Не заботилась?

Внутри у него разлилось приятное тепло, которое он уже и не надеялся когда-либо почувствовать. Антонио повернул голову, но не обернулся.

Нет, он не собирался рассказывать, что мать не замечала его, что с ранних лет он был главным кормильцем в семье, что по сути, он волк-одиночка и никогда о нем никто не заботился. Да раньше и не хотелось.

Он вздрогнул, но не от холода, а от неожиданной сердечности, с которой

Ульяна касалась его спины, собирая песчинки. Едва уловимое движение подушечками пальцев. Он так и сидел к ней спиной.

— Я не встречала таких, как ты.

— Каких?

— Настоящих, — прошептала девушка.