Роковой мужчина

Я достала дневник, свою «подушечную книгу», и вытащила ручку. Думая о призраках отца и мужа, я сочинила небольшую историю о перевоплощении, как один человек после смерти перевоплощается в другого человека, и как героиня, то есть я, влюбляется во второго мужчину, считая, что он – первый… Но она заблуждалась, потому что этот новый человек – в сущности совершенно другая личность, и не имеет ничего общего с умершим… Она стала жертвой собственного воображения… Ну ладно, а как все это кончится? Нужен конец. Я перестала писать. У меня не было концовки.

«Самое важное – знать, к чему ты стремишься… Запиши концовку». Голос Мэсона Эллиотта вернулся ко мне. В его низком тоне я слышала уверенность. Я снова начала думать о нем. Наши пути пересеклись уже дважды. В первый раз он вывел меня из депрессии. Во второй раз дал мне хороший совет. Мэсон Эллиотт был не только красивым, но и полезным человеком. Разве можно требовать больше?

БОЛЬШЕ…

Не могу сказать, в какой момент меня охватила потребность узнать больше о Мэсоне Эллиотте. Это желание поднималось во мне медленно, как солнце на рассвете. В недели, последующие за встречей в баре «Беверли-Уилшир» я ловила себя на том, что ищу его глазами. Заходя в ресторан или бар, я оглядывалась – нет ли его здесь? Я ловила себя на том, что прислушивалась к разговорам, надеясь услышать его характерный голос. Устав от своей компании, не желая встречаться с людьми, я поняла, что скучаю без него. Я понимала, что это глупо. Я даже не была с ним знакома. Я жила только воспоминаниями о нем и его голосе. У него есть своя собственная жизнь. У него абсолютно нет никакой необходимости встречаться со мной. Не в моем характере бегать за мужчинами. Я никогда этим не занималась.

Однажды вечером я просматривала последние романы в «Бук Супе», книжном магазине в Уэст-Голливуде, и выходя из магазина, поняла, что нахожусь рядом с отелем «Бель Аж». Я вошла в холл и поднялась на крышу. Неужели я всерьез ожидала увидеть его там? Конечно, нет.

Я села в то же самое кресло, как тогда, но бассейн выглядел совсем по-другому. Тут было полно народу. В воде плескались, вопили и булькали двое детей. Неровный ряд лежащих расслабленных тел, лишенных чувственности, потому что они были неподвижными и усталыми. Мои воспоминания о Мэсоне Эллиотте походили на видеопленку, которую я могла перематывать взад и вперед, замедляя ее, чтобы увидеть повторение какого-нибудь жеста и открыть в нем что-нибудь новое. Я всего лишь погружалась в мысленную игру самовозбуждения? Я поднялась и подошла туда, где он стоял, глядя на город. И ничего не увидела. Было еще слишком рано. Мне был нужен свет в конце дня, начало заката. Мне были нужны движущиеся тени. Целый час я потерянно бродила вокруг бассейна.

Я начала видеть себя в новом свете – как женщину на покое. Вся моя жизнь казалась прошедшей. Вещи, окружавшие меня, уходили в прошлое. Во мне произошел разлад. Пока я сидела, поглощая мексиканский обед, и глядела на знакомое меню, у меня возникло впечатление, что я уже ела. Я больше никуда не спешила. Глядя на только что налитый напиток, я чувствовала, что секунду назад допила его. Я начинала читать новый роман и после нескольких страниц воображала, что уже читала эту книгу. Я открывала последнюю главу, чего раньше никогда не делала, просто чтобы поскорее покончить с книгой. Я удалилась на покой, и у меня больше не осталось никаких дел. Кроме него. Школьное сочинение на тему «Мэсон Эллиотт, его жизнь и эпоха» стала моим единственным заданием на бесконечные летние каникулы.

Я позвонила Ласло Ронаю – не для того, чтобы проверить будущее, потому что мне казалось, что его у меня нет – а чтобы задать простой вопрос.

– Как я могу связаться с людьми, которых видела пару раз, но с которыми не знакома?

– Вы знаете их имена?

– Да.

– Посмотрите в телефонной книге.

– Нет, я имею в виду контакт в смысле духовной связи.

– А, ясно. Когда они умерли?

– Они живы.

– Вы в своем уме?

– Вы же знаете, что я чокнутая, – ответила я. Это было очевидно хотя бы из того, что называла Мэсона «они».

– Вы хотите находиться с кем-нибудь, не встречаясь физически, я так понял?

– Да.

– Можно спросить, зачем вам это нужно?

– Сама толком не знаю.

– Не знаю, чем могу помочь. Вы хотите следить за ними?

– Нет, – ответила я. Это была ложь, и я знала это. Именно этого я хотела. И Ласло не мог мне помочь. Мне стало жутко.

Сидя в баре «Риджент-Беверли-Уилшир» за тем же столиком, как и раньше, я могла слышать и видеть его. Про себя я повторяла анекдот про адвоката. «Мне нужно сердце, не бывшее в употреблении». Эта строчка, вырванная из анекдота, становилась строкой стихотворения. Причем довольно красивой. Достойной Энн Морроу Линдберг. Именно этого я хотела – сердце, не бывшее в употреблении. Может быть, такое сердце есть у него?

Бар превратился для меня в зал ожидания. Он был где-то на улице, в офисе, в ресторане, на пляже, дома, в постели – больной или с женщиной. С женщиной. Такой красивый мужчина должен иметь женщину. Интересно, как она выглядит?