Роковой мужчина

Я была довольна честностью своей сделки с Ритой и тем, что начало прошло так гладко. Я сгорала от желания расспросить, чем именно Рита занималась с Ларри Кэмпбеллом. Может быть, чем-то ужасным? Но я не могла вообразить, чтобы они придумали что-то, чего я не делала раньше. Кроме того, Рита, или как там ее звали, понравилась мне. В некотором смысле она была на моей стороне.

Время от времени меня поражает мысль о существенной разнице между образом жизни в Портленде и Лос-Анджелесе. Здесь нет чувства общности. Люди живут своей жизнью и не нуждаются друг в друге. Они сходятся только для одного – для дела. Ты находишь друзей на почве бизнеса, по крайней мере, на некоторое время. Когда я думала о том, каким образом развивалась моя любовь к Мэсону, мне казалось, что это очень типично для Лос-Анджелеса. Стратегия, тактика – это искусственный путь получить то, что ты хочешь. Но в том, что хотела я, не было ничего искусственного.

Когда я вернулась домой, Мэсон звонил по телефону. Он отклонял чье-то приглашение вместе повеселиться сегодня, субботним вечером. Я села ему на колено. Он закончил разговор, и мы целовались минут двадцать. У нас не было ни малейшего желания встречаться с кем-то еще. Мы были как дети, живущие между радостью и горем.

Мы поднялись в спальню, по пути раздевая друг друга. Я увидела, что зеркало сдвинуто с места. Сейчас оно стояло в ногах кровати, наклоненное на несколько градусов вниз, так, что лежа в кровати, мы могли видеть самих себя. Так устроил Мэсон. Я ничего не сказала, но мне это не понравилось.

Ему было необходимо смотреть на себя, занимаясь любовь со мной? Он хотел в этот момент видеть своего двойника? Я вспомнила фразу девушки, с которой работала в юридической фирме. «Сделай копию, и все будет в порядке», – любила говорить она к месту и не к месту.

До меня дошло, что телевизор включен, и я повернулась, чтобы взглянуть на экран. Мэсон смотрел ту сцену из «Галы», где я вставала с кровати, покинув Аннабель, и шла к своему демону-любовнику.

– Выключи! – пламя свечей около кровати замигало и наклонилось под углом в сорок пять градусов. Одна из них погасла, и вверх поползла струйка дыма. Неужели я закричала? Мэсон выключил телевизор.

– Где ты узнал об этой кассете?

– От Джо Рэнсома.

Значит, Джо узнал меня. Гадство. Джо мне сразу не понравился. Но теперь это уже не имеет значения. Тайны рано или поздно перестают быть тайнами. Мэсон отвел взгляд от зеркала.

– Скажи мне – что ты подумала обо мне, когда впервые увидела? – Мэсон сжал мою голову ладонями. Он не собирался отпускать меня, пока не получит удовлетворявший его ответ. Неужели он мысленно вернулся в коридор отеля и хочет, чтобы я призналась, что была там? Мне уже приходилось отрицать это. Нужно раз и навсегда покончить с этим вопросом.

– Когда я впервые увидела тебя? Это было на крыше «Бель-Аж». Ты плавал в бассейне.

Он вспомнил тот день и с кем тогда был. Но он не помнил меня. Я призналась ему про другие случаи, когда видела его, следила за ним. Мэсон был явно смущен. Я надеялась, что он отбросил свои подозрения об отеле в Артезии.

Люди думают, что признание – это сознание в вине. Но признание может быть и могучим оружием Признание кажется победой тому, кто его выслушивает. В действительности же оно ослабляет того, к кому направлено. Оно подрывает его желание узнать что-нибудь еще. Оно отнимает у него желание наказать, потому что он ощущает себя соучастником того лица, которое признается.

Мэсона затопили новые эмоции, с которыми он не мог справиться.

Я легла на спину, глубоко дыша. Я видела нас в зеркале. Обнаженная пара, отражающаяся в зеркале, как на картине. Но все же мы были разделены, подобно натурщикам, как будто художник не совсем сумел передать отношения между нами.

– Чего ты на самом деле хочешь от меня? – спросил Мэсон.

– Я хочу разделить с тобой жизнь.

– Неужели моя жизнь настолько интересна?

– Для меня – да.

– Мы в каком-то смысле теперь связаны, ты не находишь?

– Надеюсь, что да.

– Я не понимаю тебя, Урсула.

– Мэсон, я – очень простая личность.

– У меня такое чувство, что ты ожидаешь слишком многого.

– Это уж мне решать.

– Ты уже столько всего нарешала!

– Извини.

– Не надо извиняться. Это полезно. В данный момент я не слишком здорово соображаю.

– Я знаю. Я хочу помочь тебе.

– Боюсь, я не стою твоих стараний.

Я вдруг вспомнила, как Фелисити говорила мне про Мэсона: «Черт возьми, он никогда не поймет вас».

– Чем больше я тебя трахаю, тем больше ты мне нужна, – сказал Мэсон. – Получается: шаг вперед, два шага назад. Ужас.

– Спасибо.

– Не обижайся. Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Нет, не понимаю. – Я разозлилась на него, не зная толком, почему. И я сказала: – Может, хватит на сегодня?

– Что?! – он был в панике. – О чем ты?

– Кончим с этим. Хватит. Скажем друг другу «спокойной ночи». – Я ждала ответа, опираясь на локоть.

Наступила очень длинная пауза. Я, как идиотка, открыла ему путь к свободе. Он прикоснулся рукой к моей груди.

– Иди сюда, – сказал он.

Вздохнув с облегчением, я подчинилась. Он позволил мне сорваться с крючка.

АЛИБИ