Роковой обман (СИ)

Глеб еще не вернулся. Ожидая его, ловлю себя на ощущении, что пропустил какие-то важные слова из его признания. Что-то вертится в голове, но никак не могу ухватить эту мысль. В эту минуту заходит поникший и как- то сразу постаревший начальник колонии, проходит и садится за свой стол. Молча, наблюдаю за ним: поднял на меня глаза..., и тут, как озарение! - всплыла информация, на которую я сначала не обратил внимания:

- Глеб, а что там моя мать говорила о признании Сони в убийстве? Для того, чтобы получить это от нее, накачать наркотиками или еще чем-то - это о чем речь? А? Что за фигня? Как такое могло прийти в голову моей матери? Глеб, что молчишь? Весь позеленел, сейчас прямо обделаешься от страха! Ну, давай, выкладывай, что тебе известно?!

- Станислав Леонидович, я здесь не при делах! Честно! Я узнал правду только, когда Соня уже была здесь!

- Оооочень интересно!!! Слушаю тебя с большим вниманием, Глеб! Смотри, не ошибись в деталях.

Глеб, наконец-то, взял себя в руки. Видимо, понял, что лучшим для него будет - ничего не скрывать.

- Я скажу то, что знаю. А как все это происходило тогда, Вы сами спросите у своей матери.

- У матери??? Она и здесь замешана??? Не ври мне, тем более, про мою мать!!! Этого я точно не потерплю! - да, у меня были некоторые сомнения на ее счет - ненависть к Соне, несогласие с выбором Егора, отторжение родной внучки. Но чтобы она была замешана в убийстве Егора? Нет, в это слишком сложно поверить.

- А зачем мне врать? Эту правду знаю не только я, но и следователь, что вел это дело, и судмедэксперт. Не знаю, сколько им заплатила Ваша матушка, но наверно, в разы больше, чем мне. Иначе - как они оба могли свалить заграницу и там безбедно жить?

Суть вот в чем: когда Соню забрали с места преступления, медики обратили внимание на ее поведение. Она была заторможенная, как под кайфом. Шок и все дела - это понятно! Но все равно - странная. Взяли, как положено, все анализы... В крови у нее было какое-то лекарство, да в таком количестве, что становится удивительным, как она на ногах вообще держалась! Ну, видно, опять же из-за нервного потрясения. Медики подготовили заключение, что Соня, находясь под воздействием сильнейшего снотворного, которое, кстати, нашли в столе Егора, в его кабинете, просто физически не могла бы напасть на своего мужа и уж, тем более, искромсать его ножом. Она была очень слаба. Потом выяснилось, что она еще и беременная! Поэтому слабость ее вполне объяснима.

Когда Ваша мать узнала результат обследования, она «выкупила» его, и в деле оно не фигурировало. Просила не говорить Соне о беременности, желая в будущем у нее спровоцировать выкидыш специальными препаратами. У самой Сони и в мыслях не было, что ей давали снотворное, поэтому она и не возражала ни во время следствия, ни на суде. Ну, вот и все, что мне известно... Станислав Леонидович! Я уволюсь отсюда, уеду к матери в деревню! Она у меня совсем старенькая и больная, не переживет, если меня посадят.

- А Соня, ее дочь, я - значит, переживем все это дерьмо??? Ты о больной матери только сейчас вспомнил, гад?

- Нет! Я для нее те проклятые доллары и взял, - Глеб уже откровенно плакал, размазывая слезы и кровь по лицу.

- Черт с тобой. Вали отсюда, и чтобы я тебя никогда в жизни больше не видел! Понял?!!! - Глеб только кивнул в ответ....

Все, здесь дела закончены. То, что Глеб уволится и уедет, я не сомневался. Он не захочет попасть под следствие, потому что бывший начальник колонии просто не дожил бы до заключения. Пусть и дальше пасет своих демонов. А мне со своими надо разобраться.

Я вышел из ворот колонии, вдохнул полной грудью. Тяжело. Но теперь я точно знаю, что Соня не виновата. А вот вся наша семейка перед ней в неоплатном долгу. И пора начинать его отдавать.

Тимур стоял возле машины, опираясь спиной на дверцу. Руки в карманах брюк, с виду спокойный, но я-то знаю, что он переживает:

- Все порешал, Стас?

- Да! И так много нового узнал! ...о своей матери.

- Вот оно. что! - протянул Тимур, - она Соню всегда ненавидела. Мало того, что - недостойная партия для любого из сыновей, так еще и оба на нее запали. Тут намешано много, Стас: и материнская ревность, и жажда наживы, да еще то, что Соня детдомовская - значит, не вашего круга. И все-таки главное, что никак не могла принять и понять Ваша мама - Соня очень светлый человек, без зла, зависти, хитрости. А такая «белая ворона» не нужна ее сыночку (все равно, какому).

- Как здорово ты все расписал, Тимур! Только это и мне понятно. А вот с матерью поговорить придется. И даже лучше, что по телефону - не хочу ее видеть. Это будет наш последний разговор.

Тимур кивнул, соглашаясь с моими словами.

- Давай в офис. Не хочу из дома с ней говорить. Даже воздух, которым дышат Соня и дочь, не могу загрязнять этим разговором.

Пока ехали, я пересказал Тимуру нашу «беседу» с Глебом. И тут Тимур во всем со мной согласился. Видно, оба мы с ним устали от мерзости, что сопровождает нашу жизнь.

- Приехали. Удачи тебе в разговоре с матерью.

- Да, собственно, не о чем нам с ней... Ладно, пошел я...