Роковой Париж

— Ты просто приглядись к ней, она ж такая няшка, да ещё и влюблена в тебя. Это твой Джекпот! — коварно усмехнулся Саша своему плану.

Но Пётр промолчал, лишь ещё сильнее нахмурился.

Ему было не до Насти, не до Нового года. Как бы он ни пытался вынести волной гнева из мыслей Юлю, никак не выходило. Девушка всё равно возвращалась в голову в самые неожиданные моменты, и била больно, одна промелькнувшая мысль о ней — и Пётр уже хотел разнести в щепки весь мир, в груди ныло так, что хотелось напиться. Он сдерживался, знал, что это пройдёт, рано или поздно он задушит в себе чувства к ней, но в эти две недели перед Новым годом было особенно плохо. Но что ещё больше сводило с ума: когда он оставался наедине с самим собой, то начинал тосковать, погружаться в воспоминания, ему по-прежнему её не хватало. Пётр злился на себя за эти мысли, понимая, что это его слабость.

Юля написала ему в Skype двадцать девятого числа, опять просила простить, хотела поговорить, но он по-прежнему злился на неё, не хотел видеть, не хотел, чтобы она писала и лишний раз напоминала о себе, и в этот раз просто нагрубил.

Совесть всё-таки взяла верх, и Пётр в канун Нового года поехал к сестре поздравить племянника, но оставаться с ними отказался. Только дома покоя ему тоже не было. Саша был настойчив, и чуть ли не силой потащил Петра составить им компанию, добавив: «Лучше уж сиди хмурый с нами, чем встречай Новый год один!»

Пётр и правда был как будто не с ними, он молчал и пил виски вместо шампанского. После боя курантов все вывалили на улицу запускать фейерверки, играть в снежки, лепить снеговиков. Погода стояла располагающая: плюсовая температура, снег шел крупными хлопьями. Саша с Аней против его воли под руки выволокли Петра на улицу. Он уселся на ту самую лавку, где пил две недели назад, подумал, что зря не захватил с собой виски. Мужчину никто не трогал, и он был этому рад, равнодушно следя за происходящим.

Когда все вернулись в дом, Пётр попытался незаметно исчезнуть, но Саша пресёк попытку друга сбежать и вернул его на диван. Мужчина снова сидел, равнодушно и молчаливо следил за происходящим, потягивая виски. Глеб притащил какую-то настольную игру, предполагающую разделение на команды по два человека, и Пётр как раз был десятым, чтобы получилось пять команд. Уговаривали его всеми силами, и в итоге он сдался под коллективным прессингом. Суть игры состояла в том, чтобы объяснить максимальное количество слов за одну минуту. Люди в команду попадали случайно, путём вытягивания бумажек. Но когда к нему попала Аня, он только закатил глаза и пожалел, что вообще поддался на уговоры Саши.

Объяснял он лениво и неохотно, Аня угадала всего два слова за минуту, но зато когда наступила ее очередь, только и использовала их общие воспоминания из полётов и совместной жизни. Пётр угадывал всё, но внутренне негодовал. Когда игра закончилась, он стал ещё мрачнее, чем был до этого. Раздраженно отказался играть дальше, и никто не стал с ним спорить. В этот раз пары по команде не досталось Насте. Она села рядом с Петром и, глядя перед собой, грустно проговорила своим тоненьким голосом:

— Зря ты отказался играть. С тобой мы бы были отличной командой!

Пётр задумчиво посмотрел на неё, анализируя двусмысленную фразу. Настя залилась румянцем, смутилась, и даже кончики ушей у неё покраснели. Пётр вспомнил разговор с Сашей и задумался: «Неужели, Саня не придумал всё это?! Настя, как же тебя угораздило-то?!» Пётр всегда отлично ладил с девушкой, она нравилась ему как коллега и приятный, умный собеседник. Он уважал её за профессионализм, трудолюбие, ответственность, но ни разу не посмотрел на неё, как на девушку, даже мысли такой не возникало. Сейчас ему тоже не хотелось об этом думать. Он лишь грустно вздохнул, надеясь, что Саша всё придумал, и залпом опустошил стакан с виски:

— Прости, Насть, но в игры я уже наигрался. — Он поставил стакан, взял со стола мандарин и протянул его девушке со словами: — С Новым годом!

35

В доме у Франсуа Юля чувствовала себя очень неуютно. Хоть молодой человек всё время был рядом, но чувство неловкости не покидало её, ведь в кругу семьи Франсуа был совсем другой. Юля его не узнавала, хоть и понимала, что это игра, но он становился такой же, как они — манерный, чересчур серьёзный. И с легкостью поддерживал их высокопарные беседы. Ей было очень тяжело общаться с его семьёй, вся эта воспитанность и вежливость на самом деле скрывала, как её оценивают и осуждают, а Эмили просто ненавидит, девушка чувствовала это нутром.

Но когда они уединялись с Франсуа, он снова становился собой: интересным, ласковым и живым. Франсуа стал более открытым и разговорчивым с Юлей, иногда даже делился историями из детства: как любил целыми днями сидеть на чердаке, а однажды набрал коробку лягушек, дирижировал им и думал, что они его слушаются.