Роковой Париж

— Да, хватит тебе, Эм. Что он тебе сделал-то?! Ты его три года не видела, а всё ещё ненавидишь? Ведёт он себя теперь очень прилично, не то, что раньше. Родители очень расстроятся, если он уедет или что-то с ним случится. Ты ведь знаешь, как они его любят. Мне кажется, он изменился, вылечился, наконец. Видишь, даже девушка у него появилась. Хотя выглядит он жутко, хуже, чем в тот раз, — рассуждал Люк. — Маман сегодня его допрашивала, почему он стал так плохо выглядеть.

Юля прислушивалась, и ей совсем не понравились рассуждения Люка о внешнем виде Франсуа, она-то знала истинную причину: «Значит, он давно принимает наркотики, раз выглядит всё хуже и хуже».

— Не нужно было его выпускать из психушки, таким как Франсуа только там и место, а не рядом с нормальными людьми! — категорично заявила Эмили. — Люк, я пойду спать!

Раздался звук отодвигаемого стула, если Эмили выйдет, то тут же увидит девушку, и, чтобы не столкнуться с ней, Юля, сделав невинное лицо и искусственно зевая, сама вошла в кухню. Она специально высоко задрала подбородок, как делали это Эмили и её мать, и широко улыбнулась.

— Вы опять ужинаете? — мило проговорила Юля. — Приятного аппетита!

Франсуа рассказал девушке, что во Франции не принято желать приятного аппетита, но Юля сделала это специально: «Раз я выскочка, буду и дальше их всех бесить!» Она заметила, как исказилось лицо Эмили, и ликовала. Ещё выше задрав подбородок, невинно проговорила:

— Я зашла налить воды, но так хочу попить чаю вместе с вами, в кругу семьи.

Юля чувствовала, что нарушает правила приличия, и по гневу, мелькнувшему в глазах Эмили, поняла, что делает всё правильно. Люк улыбнулся и старательно прятал свою улыбку, он достал Юле чай, кружку и показал, где она может взять остальное.

— А хотите, я сделаю чай и для вас?! Эмили, ты хочешь чай? — лучезарно улыбаясь, предложила Юля и с вызовом посмотрела в злые глаза Эмили. — Давайте вместе пить чай, мы же будущие родственники!

Люк отвернулся, Юля краем глаза видела, как трясутся его плечи. У Эмили пропал дар речи, она уже не могла сдерживать своего удивления и негодования, высоко подняла брови и приоткрыла рот от удивления. Юля ликовала.

Девушка включила чайник и подошла ещё ближе к Эмили.

— Так что, вы будете со мной пить чай? Люк, Эмили, какой вы любите? А сколько вам насыпать сахара? — с невозмутимым видом и широкой улыбкой снова уточнила Юля. — Я вот люблю зеленый, без сахара.

— Я. Нет. Спасибо. — Эмили ответила сухо, растерянно.

— Спасибо, Жюли, не утруждайся. Я попью воды, — наконец-то перестал давиться от смеха Люк и обернулся к Юле. Эмили послала ему взгляд, явно означающий: «Я в шоке от неё!» Юля уловила его и коварно улыбнулась, её план работал.

— Извините, но мне пора спать, — сдержанно сказала Эмили.

— Спокойной ночи, Эмили. Приятно было поболтать! — с милой улыбкой проговорила Юля, когда Эмили уходила, ей показалось, что та даже зарычала.

— Мне тоже пора спать. Всего доброго, Жюли! — попрощался Люк и вышел вслед за Эмили.

— Спокойной ночи, Люк!

Юля не собиралась пить чай, она выключила чайник и села. Ей было не по себе от всего услышанного и невыносимо гадко от такого отношения к Франсуа. Она всё больше и больше понимала его, но ей становилось страшно. Больше всего на свете она хотела бы уехать подальше из этого дома: «Как они могут так говорить о своём родном брате? Да кем бы он ни был, почему они не принимают, не любят его?! Неужели не видят, какой он замечательный и удивительный?! Почему Эмили так ненавидит его, что даже желает ему смерти? Как вообще можно так говорить о родном человеке?!» От услышанного Юле хотелось плакать. Ей было невыносимо обидно за Франсуа, она рвалась спасти, защитить его от всех.

Она взяла пижму, почистила зубы и вернулась к Франсуа в комнату. Он не дождался её и уснул, и спящим выглядел таким беззащитным, с бледным, худым, осунувшимся лицом действительно смотрелся болезненно. Он спал в футболке, и девушка внимательно разглядывала его татуировку на плече в виде лабиринта, только из этого лабиринта не было выхода. Юля погладила мужчину по волосам, но он резко дернул головой. Юля почувствовала его одиночество, противостояние миру и страх:

«Франсуа, мой бедный Франсуа, я тебя всё больше и больше понимаю. Я буду рядом, спасу тебя. Быстрее бы закончились эти праздники, и мы вернемся в Париж, всё будет хорошо». Юля выключила свет и легла к нему под бок, а он автоматически обнял её.

34

Пётр уже в ближайшие выходные заказал себе домой боксёрскую грушу и необходимое снаряжение для тренировок. Места в прихожей хватало вполне. Ради тренировок он стал вставать в пять утра и каждый раз, помимо стандартной своей зарядки, два часа перед работой неистово молотил грушу. В нём было слишком много злости, и боксирование помогало освободить этот гнев, очистить разум от ненужных мыслей. Они с Сашей всё равно пару раз в неделю ездили в боксёрский зал, и Пётр расспрашивал Димана относительно правильной техники движений, а дома уже отрабатывал советы по полной.