Роковой портрет

Они уходили в мертвом молчании. Мы переводили глаза с тарелок на соседей, на отца, все еще стоявшего со странной улыбкой, на госпожу Алису, свирепо смотревшую на всех нас, словно хотела, чтобы мы все оставались спокойными перед лицом катастрофы и лишь осторожно дышали — вдох, выдох, — пытаясь остановить секунды, слишком быстро приближавшие будущее, в которое ни у кого из нас не было сил вступить.

Вдруг раздался плач, перекрывший биение сердец и дыхание, — тоненькое истеричное всхлипывание, перешедшее в беспомощное, безнадежное причитание на одной высокой ноте. Я огляделась, стараясь понять, от кого он исходит, но все растерянно смотрели на меня. Прошла вечность, прежде чем я поняла — звуки исходили из моей груди независимо от моей воли. По щекам из широко раскрытых глаз текли слезы, которые я не могла остановить. Я единственная открыто среагировала на беду.

— Мег, — услышала я голос отца, и все глаза обратились на него. Он больше не улыбался. В его глазах была непонятная мне мягкость, но вместе с тем и жесткость. — Моя дорогая девочка. Перестань плакать. — Я посмотрела на него, попыталась призвать к порядку свое непокорное тело, икнула и замолчала. Джон отпустил мою руку, достал платок и очень нежно вытер мне слезы. — Мег. Вы все… — Наступила мертвая тишина. Отец распрямился. — Нельзя поддаваться страху. Для нас наступили тяжелые времена, и мы не знаем, когда нам потребуется последнее мужество. — Он замолчал, ему трудно было произнести следующие слова. — Но это случится чуть позже, — продолжил он, все еще жутко спокойный, но с видимым напряжением на сильном лице. — Вы присутствовали на репетиции. Эти люди не от короля. Я одолжил их у Джона Растела. Они актеры.

За столом, где сидели слуги, поднялся гул, все задвигались, госпожа Алиса в бешенстве повернулась к мужу. Затем все заговорили разом. То есть все, кроме меня. Теперь от потрясения застыла я.

Ты хочешь сказать, тебя не арестовали? — услышала я голос молодого Джона.

— Ты нанял актеров? — воскликнула Цецилия.

— Вы напугали ее. — Голос моего Джона. Тихий голос. Убийственная, незнакомая мне ярость. — Безо всякой необходимости. — А затем мимо меня пролетело что-то темное. От изумления я не могла даже дышать. Джон с бешеными глазами, которых я никогда у него не видела, подскочил к отцу, занес кулак и прошипел: — Я отучу вас так улыбаться!

И ударил отца по лицу. Раздался глухой стук. Отец отлетел к навесу и схватился за лицо, сплевывая кровь. К его ногам упал зуб. Зажав кулак другой рукой, Джон отступил и как бы с удивлением заметил кровь на разбитых костяшках. Наступила тишина. Первым заговорил отец. Не отнимая руки от лица, но явно рассерженный, он распухшими губами обратился к Джону:

— Вы так и остались диким мальчиком.

Джон молча смотрел себе на руки.

— Так ты это заслужил! — пронзительно крикнула госпожа Алиса, к которой вернулся дар речи, и от ее разгневанного голоса мы все снова задышали и зашевелились. — Ты напугал нас чуть не до смерти! Как ты смеешь говорить мне, что это всего-навсего одна из твоих шуток!

— Тсс, жена, — сказал он, одновременно успокаивая и предупреждая ее, делая видимое усилие, чтобы опустить руку, поглаживающую разбитую челюсть.

Он медленно повернулся к ней, обнял за неподвижную талию и на глазах у всех поцеловал в красную сердитую щеку. В каком-то жутком восхищении я смотрела на кровавый след от поцелуя на ее лице и на его распухший, искривленный, уже посиневший с одной стороны рот. Он не обращал внимания на рану, но мне показалось, что испытывал чуть ли не облегчение от всеобщего гнева. С ним ему было легче справиться, чем с горем, чуть не потопившим всех нас. Теперь он выступал в своем собственном зале судебных заседаний, незаметно подведя нас к финалу задуманного им спектакля.

— Это не шутка, а, как я уже сказал, репетиция. Некоторые из вас слишком легкомысленно относятся к нашему положению. — Он обвел всех твердым взглядом, не исключая и госпожи Алисы. — Тем, что с нами может статься, шутить не приходится. Мы действительно бродим в лесу Божьего мрака и слышим рык львов, требующих пищи. Мы можем подвергнуться испытанию в любой момент. Вам всем следует быть готовыми к худшему и встретить свою судьбу с достоинством. — Он был бледен и непоколебим. В его тоне совсем не осталось шутливости. А когда он посмотрел на меня и Джона, все еще пораженно стоявшего на том же месте, в голосе отца зазвучали почти обвинительные нотки. — Я не хочу, чтобы, когда это случится, лились слезы. Не хочу никаких истерик. Я хочу достоинства. Мы должны черпать утешение в сознании того, что Господь все устроит. — Он смягчился и, обойдя Джона, подошел ко мне. — Не лишай меня мужества, Мег. Обещаешь? — Я молча кивнула, настолько переполненная незнакомыми чувствами, что не находила слов. — Да будет так! Спасибо. — Он поклонился и пошел из зала. — Спасибо, что поужинали со мной. — Будничные вежливые слова звучали очень странно. — А сейчас мне нужно работать. Вы меня простите.