Роковой поцелуй

Синклер прислонил голову к стене и несколько раз глубоко вздохнул. В самом деле, ему нужно выработать более мужской способ справляться с волнами сентиментальной радости, которые накатывали на него всякий раз, как она говорила, что любит его. Она дотронулась губами до его горла и прошептала:

– Я люблю тебя, Лукас! Мне придется напоминать тебе об этом каждый день, пока ты мне не поверишь. Возможно, скоро ты взмолишься, чтобы я прекратила…

Он прижал ее теснее и запрокинул ей голову, чтобы сделать что-нибудь с ее губительными и восхитительными губами.

– Ни за что! Я буду ловить тебя на слове, моя невозможная, безжалостная, обожаемая любимая! Каждый день.

Эпилог

Венеция

Лукас поднимался по лестнице в Палаццо Монтиллио. На нижних этажах его кузены готовились к открытию казино, которым они управляли. Каждый вечер сюда съезжалась элита венецианского и европейского общества. Но верхние этажи дворца оставались тихими и пустыми.

Он дошел до большой спальни в конце коридора и вздохнул. Здесь слишком пусто. Он поднялся еще на один пролет. Здесь помещались кладовые. В конце коридора он увидел деревянную лестницу, которая вела на крышу. Как только он вышел, сразу увидел ее – она стояла, опершись о каменную балюстраду, и смотрела на устье Гранд-канала, площадь Сан-Марко и Кампанилью. Он улыбнулся, заметив, как солнце играет в ее кудрях; вечерняя заря превратила ее в позолоченную богиню, которая смотрит на город плотских удовольствий. Она стояла в шелковом пеньюаре цвета моря и песка; ветер с Адриатики прижимал к ней переливающуюся ткань, и все очертания фигуры были отчетливыми, как у мраморных статуй в галерее Уффици. Зрелище было прекрасным. Как ему ни хотелось раздеть ее сейчас же и заняться любовью здесь же, с видом на город, раскинувшийся под ними, февраль – неподходящий месяц для подобных капризов.

Когда он вылез на крышу, она обернулась, и ее улыбка была теплой, как солнце, заблудившееся в ее волосах.

Он улыбнулся в ответ; он не был властен над своей реакцией. И над приливом радости. «Моя», – говорило его тело. «Слава Богу», – подхватывал разум.

Она бросилась к нему в объятия, и он прижал ее к себе, потрясенный силой своего желания. Он отсутствовал всего несколько дней; неужели за такой короткий срок можно так сильно соскучиться?

– Я скучал по тебе, – сказал он. – Надеюсь, Джованни и Мария хорошо о тебе заботились?

– Превосходно. Мария считает меня слишком худой; она всячески старается исправить дело. Скоро мне придется заказывать новый гардероб.

– В таком случае благослови, Боже, Марию! Я от души одобряю такой результат.

Оливия рассмеялась и, облокотившись о балюстраду, повернулась к нему.

– Я знаю, что мы собирались ехать в Египет, но, если ты предпочитаешь остаться в Венеции и помогать своему дядюшке, только скажи. Я с удовольствием останусь здесь или поеду с тобой, куда захочешь.

– Превосходно. Сейчас давай пойдем в спальню и осмотрим нашу кровать… а потом проверим, что состряпали повара Марии.

– Лукас, ты знаешь, что я имею в виду. Меньше всего мне хочется, чтобы ты заскучал со мной. Когда тебе понадобится вернуться к своим обязанностям, тебе достаточно только сказать. Признаюсь, мне очень хочется тоже быть ему полезной…

– Надеюсь, ты понимаешь, что мои планы до встречи с тобой подразумевали еще одну суровую зиму в России? Любимая, я знаю, что такое скука. Откровенно признаюсь, не припомню другого такого скучного периода в моей жизни! Да и о делах, которыми я там занимался, лучше всего забыть. А с тобой я счастлив.

Простая правда последних слов по-прежнему ошеломляла его. Оливия обвила его руками и прижалась щекой к его груди.

– Я рада, но помни: я хочу быть полезной. Правда, я хотела сказать тебе еще кое-что. Пока тебя не было, Мария сводила меня на чердак.

– На чердак? Моя кузина умеет занимать гостей… – Заметив выражение ее лица, он перестал смеяться. – Что такое?

– Она нашла там небольшой саквояж с вещами твоей мамы. Несколько книг, два очень красивых веера и кулон, который наверняка понравится Саманте. В одной из книг обнаружилось письмо. От твоего отца. Я узнала почерк.

– Что в нем?

– Я его не читала, но видела дату. Он написал его за день до дуэли.

Она взяла Лукаса за руку и повела вниз, в их спальню.

Письмо было коротким; буквы выглядели немного крупнее и круглее, чем он запомнил. Ему показалось, что отец нарочно писал медленно, как будто стремился оттянуть неизбежное.