Роковой поцелуй

Элисон подчинилась. Малиновый свет соскользнул с алтаря. Как только они подошли к нему, Кейрон повернулся к ней и взял ее руки в свои. Он вздохнул и посмотрел на нее влюбленными глазами. Стены церкви были холодными и темными, но Элис неожиданно почувствовала в себе легкость и тепло, как будто искупалась в лучах света.

– Я беру тебя, Элисон, в жены. В мой дом, в мою постель – во все сокровенные утолки моего сердца. Я клянусь душой и телом заботиться о тебе, защищать тебя от зла.

Глаза Элис сияли от радости. Слова Кейрона не были узаконены официально, но они связали ее с ним прочнее, чем брачная церемония. Что бы с ней сейчас ни произошло, она вынесет все. Кейрон ждал, его напряжение перешло к Элис, у нее перехватило дыхание.

– Элис!

– Да, – прошептала она, – О! Да! – она поцеловала его в губы.

– Мы больше не нуждаемся в ваших услугах. – Данкен написал что-то в своем желтом гроссбухе, вырвал лист и протянул, его Дженни, которая стояла ни жива ни мертва.

– Извините? – она была, в смятении. Ну, конечно же, она неправильно его поняла.

– Я сказал, что Лайли не нуждается в ваших услугах. Надеюсь, что этой суммы будет достаточно, чтобы покрыть ваши расходы. – Трясущейся рукой он протянул ей бумажку. – Я включи сюда стоимость всех заказов, в том числе и не выполненных. Здесь также дополнительное вознаграждение.

– Лорд Грэнвилл! Я ничего не понимаю.

Лицо Данкена покраснело. Он надеялся, что Дженни возьмет деньги и уедет. Ему, видимо, нужно быть настойчивее:

– Я вас увольняю и нанимаю другую швею.

Дженни как будто хлестнули по лицу.

– Что я сделала? Лайли всегда была довольна мной.

Данкен со злостью бросил чек на стол, сцепил руки сзади и зашагал по комнате взад и вперед.

– Лайли – ребенок и вряд ли может самостоятельно решать вопросы, касающиеся одежды.

– Вы считаете, что мои платья ей не подходят?

– Да, – Данкен был рад, что Дженни сама сформулировала причину увольнения. – В самом деле, они слишком откровенны для ребенка возраста Лайли.

Дженни перебрала в уме все платья, которые она сшила, но не могла вспомнить ничего подобного.

– Что конкретно вас не устраивает? Слишком длинно, слишком открыто, слишком узко или тесно, или слишком ярко? Какова бы ни была причина моего увольнения, я вправе ее знать.

– Мисс О’Моли, я не хочу и не обязан объяснять вам детали. Достаточно будет сказать, что я вами недоволен. А сейчас возьмите деньги и уходите!

Дженни понимала превосходство Данкена, но она с гневом воскликнула:

– Как вы смеете!

Данкен сердито посмотрел на нее:

– Что вы сказали?

– Как вы смеете увольнять меня таким образом! Все вещи, которые я сшила, вас вполне устраивают. Я знаю, причина вашей злости в другом.

– Вас проводить?

– Только после того, как вы скажете мне правду. Которая, как я полагаю, в инциденте, происшедшем между нами. Именно в нем!

– Это была моя ошибка, – выпалил Данкен, в волнении отводя глаза. – Я прошу извинить меня, но из-за этой моей оплошности мы не можем оставить все как есть.

Дженни сама удивлялась своей смелости. Пусть даже Данкен и уволит ее, уходя, она должна сказать правду:

– Я считала, что мы оба этого хотели.

– Это была низменная похоть, о которой я весьма сожалею.

Дженни выпалила в гневе:

– Ну что же, почему бы вам не назвать меня распутницей в таком случае?

– Мисс О’Моли, пожалуйста!

– Пожалуйста, что? Мне нечего терять теперь, не так ли? Ни работу, ни замечательную Лайли, ни ваше прекрасное обо мне мнение, которое, впрочем, превратилось в полную противоположность.

– Хорошо. Я тоже буду искренен. Если бы я вас любил, я бы не скрывал своих чувств. Мои намерения изменились.

– Да, но вы сейчас руководствуетесь исключительно чувством долга, которое не позволяет вам поступить иначе.

– Что вы имеете в виду?

Дженни перевела дух, у нее закружилась голова, как будто она стояла на краю пропасти, и один неверный шаг мог привести к гибели.

– Я считаю, что вы чувствуете ко мне же, что и я к вам, – Она набралась храбрости и продолжила: – Никогда не предполагала, что смогу сказать вам правду, но я люблю вас. Вы меня тоже любите и признали бы это, если бы я не была простой швеей.

– Вы испытываете мое терпение!

– Не думаю. Вы – сноб, чопорный и расфранченный тип. Я понимаю, что наш союз невозможен. Я бедна и вряд ли разбогатею даже к старости. Но вы даже хуже, вы лжец. Вы лжете себе и мне.

– Достаточно. Уходите – сейчас же.

Удивительно, ко Дженни совершенно не испытывала страха. Еще несколько недель назад, даже еще вчера, она бы заплакала и молча ушла. Теперь же гнев Данкена расковал ее волю, и, несмотря на ноющее сердце, она чувствовала себя гораздо лучше и свободнее чем в самом начале разговора.

– Если вы так хотите, я уеду. Но предупреждаю, что уже не вернусь.

– Это совпадает с моими желаниями. Возьмите ваши деньги, мне не хотелось бы оставаться вашим должником.

Дженни не могла смириться с оскорблением, нанесенным ей.

– Между нами нет долгов, которые можно оплатить фунтами.

– Вы ведете себя так, будто я вам что-либо обещал.

– Вот мое обещание – вы меня больше не увидите! – Дженни стремительно вышла, дверь с шумом захлопнулась за ней.