Роковой романтизм. Эпоха демонов

Шатобриан приемлет выход всех жизненных сил на свободу. Он приемлет их под названием сил природы, но это все жизненные силы. Природу вне человека и в человеке Шатобриан признает, но считает, что она нуждается в существенных поправках, которые должна сделать Церковь. Сама природа, предоставленная произволу, способна на величайшие жестокости (племена воюют друг с другом, сжигают пленников на кострах — вот природа сама по себе). Нужен элемент, гуманизирующий природу. Источник его Шатобриан усматривает в Церкви. Это очень похоже на высказывание Мити Карамазова: «Слишком широк человек. Я бы сузил».

Следующая повесть «Рене» — это история молодого человека. И в ней также намечается конфликт между необузданными страстями внутри нас и Церковью, которая призвана эти страсти усмирить. Герой, как и Шатобриан, отпрыск старинной дворянской фамилии. Он живет мрачно и одиноко. У него нет в жизни цели, у него нет друзей, единомышленников. Он воплощает всем своим обликом мировую скорбь.

Шатобриан впоследствии любил говорить, что Байрон будто бы его обокрал, что байроновские мрачные, скорбные герои — Чайльд-Гарольд, Лара, Манфред, Гяур — списаны с его Рене. Будто бы тему мировой скорби Байрон взял у него.

В повести «Рене» по-своему, в очень приглушенном виде, разыгрывается характерный для романтиков инцестуальный мотив. Инцест — нарушение кровных запретов. Рене убеждается, что его самый лучший и близкий друг — его собственная сестра — любит его совсем не сестринской любовью. Она бежит от этой любви, бежит от возможности кровосмешения. Она принимает постриг. И уже за решеткой монастыря признается в своей любви, когда это признание становится безопасным. Здесь явно несмотря на все христианство Шатобриана, сказался элемент «неистовости», столь характерный для всего французского романтизма. Рене бежит от самого себя. Куда? В Америку, то есть в место действия первой повести, где разворачивались недюжинные страсти на фоне разлива бурных рек и горных пейзажей. Если для русских романтиков таким диким космосом представлялся Кавказ, то для Шатобриана — это будет Америка. Шатобриан — аристократ, но не меньшим аристократом являлся и «безумный» маркиз. «Маленькие домики», столь изящно и одновременно с этим развратно описанные тем же Казановой. «Влюбленный дьявол» аристократа Казота, «Отшельник» виконта д’Арленкура — все это свидетельствовало о том, что за маской приличия в галантный век всегда скрывались различные демоны. Шатобриан вышел из этой среды, и среда эта была далеко не идеальной в нравственном плане. Описывая в своей повести «Атала», как молодые любовники, убегая из плена, прорываются сквозь густые чащи лесных зарослей, как они выходят в долины рек, как вершины гор поражают их своей красотой, Шатобриан, как нам кажется, на самом деле изображал бурю эмоций, переполнявших его самого. Повесть «Рене» входит в общий трактат «О Духе Христианства». Повесть об инцесте находится в контексте рассуждений о христианской вере. Эта контрастность сама по себе отдает какой-то достоевщиной, но известно, что русский писатель был большой мастер по части погружения в те области человеческого сознания, куда даже Христос не заглядывал.

Людям иных, нефранцузских, вкусов эта проза обычно не нравится. Это проза очень цветистая, обилующая метафорами, тропами любого рода. И что в ней примечательного: она рассчитана на слух. Шатобриан пишет свою прозу так, чтобы мы все время ее слышали. В ней есть ритм, довольно близкий к стихотворному ритму, в ней есть звучность.

Прозой Шатобриана восхищался Флобер, он любил прочитывать вслух две-три странички, чтобы себя намагнитить в собственном творчестве. В этом музыкальном, живописном стиле сказывается истинный романтик.

Бенжамен Констан и его роман «Адольф»