Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз

Затем Шуленбург несколько подправил, как уже вошло у него в привычку, отчет для Вильгельмштрассе о пакте с японцами. Он составил его таким образом, чтобы подкрепить собственные рекомендации во время предстоящего визита в Берлин правдивым изложением взглядов Сталина. Он подчеркнул примирительный характер действий Сталина, передав его торжественные заверения, данные Мацуоке, что он «убежденный сторонник Оси и противник Англии и Америки». Далее Шуленбург вдохновенно описывал сталинскую встречу с Кребсом. Но главное — по его словам, Сталин специально нашел и его, демонстративно обнял за плечи и сказал: «Мы должны остаться друзьями, и вы должны теперь сделать все для этого!»^{992}

Коллеги Шуленбурга в посольстве после его отъезда продолжали поддерживать его с помощью ряда телеграмм, в которых делался акцент на склонности СССР к сотрудничеству. 15 апреля они сообщили в Министерство иностранных дел, что русские теперь настаивают на разрешении спора о границах в Прибалтике в соответствии с предложениями, сделанными ранее посольством. Это является, указывали они, «безусловным признанием германских требований», и добавляли, что советская позиция кажется «весьма примечательной»^{993}. Кстати, в тот же день было сделано предложение решить сходным образом пограничные споры с Румынией^{994}. Днем позже Типпельскирх телеграфировал снова, по неясной причине не ссылаясь на мнение японского посольства в Москве, что пакт «выгоден не только Японии, но и странам Оси, что он благотворно повлиял на отношения Советского Союза со странами Оси и что Советский Союз готов сотрудничать со странами Оси». Он опять упоминал об экстраординарной сцене на вокзале в день отъезда Мацуоки, по его мнению, Сталин воспользовался случаем, «чтобы показать свое отношение к Германии в присутствии иностранных дипломатов и прессы»^{995}. Неделю спустя он сообщил в Берлин, что отношения между Финляндией и Советским Союзом «недавно стали более спокойными» и русские больше не требуют концессий на никелевые месторождения в Петсамо^{996}.

Когда Кребс пожаловался красноармейскому офицеру связи, что югославские офицеры по-прежнему появляются в Москве в форме, Гавриловича немедленно попросили убрать их из СССР. Как заверили Кребса, их присутствие в Москве «не имело никакого политического значения, так как югославской армии и югославского правительства более не существует»^{997}. Важным шагом к прорыву в отношениях с Берлином стало коммюнике ТАСС, опубликованное 19 апреля, явно несущее на себе фирменный знак Сталина. В нем достаточно ясно обнаруживалось стремление Советов к новому соглашению с Германией. Соглашение с Японией объяснялось не существованием германской угрозы, а сделанными Молотову в Берлине в прошлом ноябре предложениями, «чтобы Советский Союз присоединился к трехстороннему пакту». «Советское правительство, — говорилось далее, — в то время не считало возможным принять эти предложения», при этом явно подразумевалось, что теперь обстоятельства изменились^{998}.

Подстегнутое прибытием Шуленбурга в Берлин, Министерство иностранных дел ухватилось за новую примиренческую позицию Сталина, чтобы поднять данную тему непосредственно перед Гитлером и вермахтом. Карл Шнурре, автор торговых соглашений с Советским Союзом, принял участие в этих действиях. 21 апреля он обратился к Верховному командованию вермахта и передал «жалобы» Алексея Крутикова, заместителя наркома внешней торговли, как раз оказавшегося в Берлине, на то, что «Германия не обеспечивает достаточное количество подвижного состава для транспортировки товаров, поставляемых Советским Союзом, от германо-советской границы». Он даже коснулся возможности увеличения советских поставок^{999}.

Гитлер вновь и вновь откладывал встречу с Шуленбургом^{1000}. 21 апреля Вайцзеккер, который «почти совершенно избавился от привычки добиваться [своих] целей через Риббентропа», наступил на свое самолюбие: ведя себя, как он записал, «подобно трусливому пресмыкающемуся без когтей», он просил о срочном свидании с Риббентропом. Несмотря на нежелание Риббентропа встречаться с ним, Вайцзеккер на десять часов приехал в Вену и в тот же вечер поговорил с Риббентропом в отеле «Империал». Вайцзеккер полностью одобрял меморандум Шуленбурга, отосланный Гитлеру, и предупреждал Риббентропа, что война с Советским Союзом «закончится катастрофой». Хотя Риббентроп держался уклончиво, Вайцзеккер знал от его окружения, что он отнюдь не разделяет взгляды Гитлера^{1001}.