Роковой шторм

- Именно то, что вы думаете, - ответил он. - Зачем платить за две комнаты, если хватит и одной? Я подумал и решил, что это немного подкрепит наши ресурсы. Полагаю, вы сможете добавить какую-то сумму, на которую рассчитывали жить это время.

Джулия покачала годовой.

- У меня лишь немного денег и драгоценности, которые я хотела продать.

- Драгоценности? - У де Груа глаза забегали так, словно он ожидал увидеть их на ней в ту же минуту. - Дайте мне взглянуть!

- Там нет ничего ценного, - поспешно сказала девушка.

Картонка, в которой была шкатулка с ювелирными изделиями, стояла на столе. Джулия умышленно отвела от нее глаза, глядя на оранжевое мерцание огня. Однако уловка не помогла.

Марсель отставил в сторону стакан и, поднявшись, направился к картонке.

- Они здесь? - спросил он, встряхнув обтянутую шелком коробку, затем поставил ее на стол и сдернул ленты. - Ну-ка, посмотрим, что у нас есть?

- Вы не имеете права! - закричала Джулия, вскакивая на ноги и быстро приближаясь к нему.

Удерживая девушку одной рукой, он опустошил серебряную коробку, затем отпустил ее.

- Побрякушки! - фыркнул де Груа. - Ничего, кроме побрякушек. Мы не прожили бы на это и двух недель. Если вы собираетесь существовать на эти средства до августа, вас выбросят на улицу еще до наступления лета.

- Я же говорила вам: ничего ценного. - Джулия отодвинула его в сторону, чтобы положить на место свои сокровища.

- Говорили, - согласился он довольно злобно, наполняя свой стакан и снова осушая его. - Удовлетворите мое любопытство: что вы намеревались делать, оставшись без гроша?

- Я не знаю. Я думала, возможно, бонапартисты в - Лондоне что-нибудь ссудят мне из уважения к огромному вкладу моего отца. Конечно, я вернула бы все, когда Наполеон придет к власти.

Марсель засмеялся:

- Какая наивность! Неужели вы в самом деле надеетесь, что Наполеон возместит вам состояние? Ему понадобится каждый пенни, чтобы вложить в действующую армию, если он хочет вернуть корону. С какой стати император станет утруждать себя мыслями о несчастьях какой-то женщины, как бы красива она ни была?

Джулия, коснувшись рукой золотой пчелы у горла, не сочла нужным просвещать его:

- Станет, - сказала она, - он... он обязан.

- "Никогда не спорь с дураком и с женщиной", - процитировал Марсель, снова потянувшись к бутылке.

Их разговор был прерван появлением того же неотесанного мальчишки-официанта. Он снял с подноса две тусклые оловянные тарелки, пару двузубых вилок и разложил их на противоположных концах стола. В почерневшем блюде между ними оказался пирог с ливером, покрытый корочкой грязно-серого цвета. Аромат вареной капусты облаками клубился над кастрюлей, блестевшей от жира. Толстые куски грудинки с салом разместились с одной стороны стола, буханка подгоревшего хлеба - с другой.

При виде этих яств у Джулии пропал всякий аппетит. Она сняла перчатки, взяла вилку, но лишь притворилась, что ест, так как не могла протолкнуть в горло ни куска. Девушка искоса взглянула на Марселя, который говорил, что им придется разделить комнату, как будто это было совершенно естественно, и, без сомнения, считал, что им следует разделить, и ложе. При этой мысли она вздрогнула и так сжала вилку, что костяшки пальцев побелели.

Желание вскочить на ноги и броситься к двери было почти непреодолимо. Однажды Джулия уже предпринимала подобную попытку, но безуспешно. Марсель был проворен и силен. Под зеленым сюртуком и вышитым жилетом угадывались хорошо развитые мускулы. Под воздействием разочарования и бренди де Груа утратил любезность, и его рот отвратительно кривился, когда он смотрел на нее поверх грязных тарелок.

Предположим, ей удастся бежать. Но куда она пойдет? На грязных, холодных, туманных улицах опасностей не меньше, чем в гостинице. Вернуться на "Си Джейд" значило бы встретиться с" разъяренным капитаном Торпом.

Правда, последнее почему-то вызывало у нее меньше опасений, чем дальнейшие отношения с Марселем.

Внезапно де Груа оттолкнул кресло и поднялся.

- Не пойти ли нам наверх посмотреть, какую спальню для нас приготовили?

Джулия взглянула на него, заметив жир, который он не удосужился стереть с губ, и решительно произнесла:

- Нет, Марсель. Я останусь здесь. Кресло перед камином будет мне достаточно удобной постелью.

- Что вы сказали? - возмутился он, опершись руками о стол.

- Я говорю, что не стану делить с вами спальню наверху. - Голос девушки дрожал, но слова прозвучали достаточно ясно.

- В самом деле, моя маленькая... - Он остановился, сразу насторожившись, несмотря на выпитое бренди: за дверью послышались шаги. Молодые люди замерли, наблюдая, как из-под двери выползал листок бумаги. Сердито отодвинув стул, Марсель подошел и поднял его. Содержание явно не доставило ему удовольствия, а лицо стало еще мрачнее после того, как он скомкал бумагу и бросил ее в огонь. Марсель подождал, пока она сгорит, затем с проклятьем потянулся к одежде. Накинув на плечи пальто и натянув на свои напомаженные волосы высокую шляпу с бобровой опушкой, он оглянулся на пороге:

- Мне надо выйти. Я скоро вернусь. Ожидаю найти вас в спальне наверху.