Роковой венец. Любовь между короной и плахой

На арену выпустили голодных львов. С каким восторгом Мессалина разглядывала огромных грациозных хищников, которые с нетерпением нарезали круги в ожидании жертв. Она тогда подумала о ничтожности человека перед такой царственной силой и грацией, которую олицетворял собой этот царь дикой природы. Что за игры, даже неинтересно, ведь исход известен: хорошо, если люди продержатся пару минут. Мессалина подумала, что не плохо было бы заключить с кем-то пари, да кто ж рискнет своим кошельком… И вот появились люди. Они стояли по ту сторону железной решетки, и только прутья отделяли их от хищников. Львы напряглись, почувствовав добычу, заволновались еще больше. Поднялись железные ворота, и приговоренных вытолкнули на арену. Это были мужчины и женщины, совсем молодые и с уже посеребренными волосами. Люди скучились, но на их лицах не было страха – только отрешенность и какое-то непонятное мраморное спокойствие. Словно не вертлявый Калигула, а именно они в этот миг стали богами. Люди затянули какую-то странную песню. Хищники зарычали и стали отступать, присели… На трибунах на миг воцарилась тишина. Но только на миг. Вскоре из ложи императора раздался недовольный визг. Народ зашумел, вторя своему цезарю. Прислужники стали из-за заграждений колоть длинными пиками львов. На арену полетели камни… Мессалина подумала, что проиграла бы это пари: львы почему-то рычат и не нападают. И вот один прыгнул… Мессалина смотрела, смакуя взглядом, как под мощными лапами хищников трещала раздираемая плоть. При виде фонтанов крови у нее забилось сердце… Она была возбуждена. Она готова была сама наброситься на кого угодно и разодрать в клочья. Как завороженная она смотрела: вот тяжелые челюсти льва сомкнулись, и в пасти скрылась белокурая головка девушки… Она не старше самой Мессалины, даже моложе… Мессалина была в экстазе, нечто подобное она, пожалуй, испытала только однажды – в объятиях какого-то чернокожего раба. Клавдий отдернул руку, она была вся исцарапана. Мессалина хрипела от восторга. Оставался один, последний. Это был юноша. Неужели он не боится? В его взгляде, брошенном в последний миг в сторону людей, собравшихся на трибунах и смакующих его смерть, Мессалина прочла какую-то нечеловеческую жалость и сострадание, чувства неведомые ей самой. Так только бог был способен посмотреть на грешную землю…

Покидая амфитеатр, она взглянула на залитую кровью и покрытую растерзанными человеческими останками арену. Хищники утолили голод, но чувствовать себя победителями – выше их природы.

Одного только Мессалина никак не могла понять: как можно идти на смерть ради какого-то неведомого бога. Вон их сколько вокруг! Богам обычно приносят жертвы и просят о благополучии. По сути, это они, боги, служат людям, а не наоборот. Хотя боги в последнее время что-то обленились. За свой короткий век Мессалина узнала только одного так называемого бога, от которого что-то реально зависело, – это был сам Гай Калигула. Мессалина мечтала добиться такого же благоговения и вседозволенности. Ее вдохновляли слова этого нескладного уродца: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» или еще «После нас хоть потоп», а его высказывание «Надо украсть очень много, чтобы преступление стало добродетелью» она решила сделать одним из своих девизов, когда… добьется всего, чего желает. А желает она – ни много ни мало – править миром. Как он.

Но такие, как Гай Калигула, долго ведь не живут…

Hodie caesar, cras nihil (Сегодня – Цезарь, завтра – ничто)

Клавдий был взволнован. Он все никак не мог решиться сказать ей что-то важное. Но Мессалина уже сумела изучить повадки своего мужа: ей было ясно – на сей раз он чего-то очень сильно опасается. Клавдий трус, но далеко не дурак, как кажется со стороны. Однако его откровения, которые она буквально выцарапала у него из глотки, когда с притворной яростью вцепилась в нее, изображая голодную львицу, заставили разгоряченную Мессалину отступить от мужа на шаг и неподдельно расхохотаться.

– С каких это пор ты стал верить слухам? Да каждый день они рождаются, а к вечеру умирают, эти ваши слухи, ха! «Сегодня на цезаря Калигулу будет совершено покушение и его обязательно убьют!», «Какие-то люди готовят заговор против императора». – Мессалина недовольно отвернулась, однако, когда увидела в окно одинокую фигуру Мнестера, ожидающего кого-то подле колонны, мысли ее тотчас переключились на другое. – Муж мой, а ты не забыл, что сегодня мы должны быть в театре. Мнестер дает новое представление перед цезарем.

Клавдий побледнел, прижал палец к губам и сорвался на истеричный шепот:

– А я о чем! Какой еще театр! Сегодня опасно быть там, где цезарь. Поверь, это может случиться сегодня. Информация идет от Нарцисса.