Роковой выбор

Мистер Сароцини, в длинном пальто из верблюжьей шерсти с бархатным воротником, выглядел на фоне стендов с недавно вышедшими книгами пришельцем с другой планеты. Кроме него, в фойе находился только иллюстратор – парень с конским хвостом, в свитере и джинсах. Он, по-видимому, тоже ждал кого-то, с кем договорился пообедать вместе. Банкир встретил Сьюзен вежливой улыбкой и холодным, почти до абсурда официальным рукопожатием.

– Очень рад вас видеть, Сьюзен, – сказал он и махнул рукой в сторону выхода. – Моя машина ждет снаружи.

Сьюзен поймала себя на мысли, что ей странно снова видеть этого высокого, хорошо одетого, обходительного, умудренного прожитыми годами мужчину и знать, что внутри ее растет его ребенок… их ребенок. Она внимательно рассматривала его лицо, старалась лучше понять его и запомнить. Ее мысли путались: этот человек был для нее то отцом ее ребенка, то превращался в незнакомца, которого она никак не могла соотнести с Малышом в ее животе.

В то время как они, сидя на заднем сиденье «мерседеса», разговаривали о погоде, о трудностях Великобритании с Европейским сообществом и о том, что по Лондону стало совсем невозможно ездить, Сьюзен думала о том, как будет выглядеть Малыш и какие черты мистера Сароцини он унаследует. Нос мистера Сароцини придавал его лицу что-то хищное и больше подошел бы мальчику, чем девочке. Но эти серые глаза были безупречны. Сьюзен хотела бы, чтобы у Малыша были такие глаза.

За обедом она продолжала рассматривать его, не оставляя попыток определить, сколько ему лет. Это по-прежнему было невозможно. Он улыбался – и выглядел на пятьдесят. Поворачивал голову вправо – на семьдесят. Наклонял голову и чистил перепелиное яйцо – на восемьдесят. Поворачивался влево – максимум на шестьдесят. Она поискала обычные знаки, выдающие возраст человека, но кожа у него на шее не висела складками, на руках было совсем мало темных пятен, а на лице – одно, крохотное. Когда он улыбался, вокруг его глаз собирались мелкие морщинки, но в другое время их не было заметно. Его движения были наполнены скрытой энергией, беседуя, он активно жестикулировал, особенно если разговор касался искусства или музыки. И все же аура старости незримо окутывала его, словно поднявшаяся с земли тень.

Забыв о своем волнении, Сьюзен понемногу успокоилась. Как и в прошлый раз, когда они ужинали здесь вместе с Джоном, он оказался интересным и умным собеседником. Он рассказывал Сьюзен смешные истории из жизни выдающихся певцов – включая Паваротти и Марию Каллас, знаменитых дирижеров и великих композиторов. Казалось, в мире классической музыки нет такой вещи, о которой бы он не знал, и такой знаменитости, с которой бы он ни разу не встречался.

Сьюзен слушала с интересом, но вполуха, так как все время, пока он рассказывал, размышляла над тем, как спросить его о том, как будет воспитываться ребенок. Есть ей не хотелось, и она едва притронулась к своему супу.

Каким-то образом их разговор переключился на живопись. Мистер Сароцини поведал Сьюзен о том, как величайшие сокровища мирового искусства, награбленные нацистами во время Второй мировой войны, были незаконно распроданы в частные коллекции по всему миру. Также он рассказал несколько историй о подделках: о том, как некоторые из самых влиятельных и знаменитых людей в мире были обмануты, заплатив несколько миллионов за фальшивых старых мастеров или импрессионистов. Эти люди до сих пор скрывают, что их так надули.

Только к концу обеда, за кофе, Сьюзен удалось перевести разговор на ребенка и его будущее. За ним будет смотреть жена мистера Сароцини или они наймут няню? Это был первый из многих мучивших ее вопросов, и банкир ответил на него вежливо, но уклончиво:

– Мы как раз это обсуждаем.

То же или почти то же («Мы еще не решили») она услышала в ответ на вопросы о том, где ребенок будет жить, где будет ходить в школу, будут ли его крестить или приобщать к какой-либо другой вере. Все это, по словам мистера Сароцини, в данный момент «обсуждалось».

Сьюзен быстро поняла, что ей ничего не удастся узнать о том, что произойдет с ребенком после того, как он родится, и это обеспокоило и разозлило ее. Ей казалось странным, что мистер Сароцини, который так хотел завести ребенка, еще не знает, какая жизнь того ожидает. А это не только его ребенок, но и ее. Она мать, и, сколько бы мистер Сароцини ни заплатил, она имеет право спрашивать, быть в курсе всех дел и даже давать советы во всем, что касается будущего ребенка.

Мистер Сароцини встал со стула:

– Насколько я понимаю, Сьюзен, вы торопитесь. У вас ведь встреча?

– Да, в полчетвертого.

– Не беспокойтесь о ребенке. Ни о ком в мире не будут так заботиться, как о нем.

– Детям нужна не только забота, – сказала она, когда они выходили из дверей клуба. – Им нужна любовь.

– Ну конечно, – сказал мистер Сароцини. Шофер распахнул перед ним заднюю дверцу «мерседеса». – Любовь. Да. Уверяю вас, Сьюзен, у этого ребенка будет больше любви, чем вы можете представить.