Роковой звон

Хоть мы с ним не виделись уже давно, с похорон Антона, Якимчук не изменился – такой же маленький и подвижный, как ртуть. Он тоже ощупал меня взглядом на предмет внешних изменений. Со стороны оно всегда виднее. К своему ежедневному изображению привыкаешь. Кажется, что время течет мимо тебя, и лишь посторонний взгляд фиксирует жизненные отметины.

Петр Николаевич вскакивает из-за стола. Мы обнимаемся. Для этого мне пришлось слегка наклониться – не подумав, я надела сегодня высокие каблуки. Якимчук тут же включает электрочайник и достает из ящика стола стеклянную банку с кофе.

– Травить растворимым кофе я тебя не буду. Для особого случая у меня припасен настоящий бразильский, молотый, «желтый бурбон». Прячу его от нахлебников.

«Ого! Значит, я – особый случай!»

– Рад тебя видеть. Рассказывай, как твои дела, что нового? – спрашивает Петр Николаевич и прячет глаза.

Думаю, ему уже известно о моем новом замужестве.

– Я вышла замуж за Олега.

– Правильно сделала. Жизнь продолжается, а Антона уже не вернешь. Олег – парень видный, надежный, к тому же вас объединяет работа, а это немаловажно.

Петр Николаевич насыпал в приготовленные чашки солидные порции кофе, и по комнате разнесся аромат – бальзам на душу мне, кофеманке.

Поговорив еще минут пять на житейские темы, Якимчук искоса глянул на часы, и я поняла, что, как бы он ни был рад нашей встрече, его ждет неотложная работа. Он, как и я, трудоголик, может, поэтому ему, как и мне, не везет в семейной жизни?

– Петр Николаевич, пожалуйста, сделайте запрос по своим каналам. Меня интересуют неопознанные тела восемнадцати-двадцатилетних девушек, найденные в Днепре после 2005 года. Акватория реки – Ржищев и ниже.

– За десять лет? – поразился Якимчук.

– До 2008 года, – сужаю я временны´е рамки.

Все, что оказывается на дне реки, находится в движении, хоть и медленном. По ряду причин тело Люси могло освободиться от тяжелого рюкзака и всплыть.

– Ты снова влезла в авантюру? – осуждающе покачал головой Якимчук. – Как трезвомыслящий Олег мог тебе это позволить?

– Петр Николаевич, это должно остаться между нами. Мы ведь друзья? Не вздумайте позвонить и рассказать о моей просьбе Олегу! – восклицаю я и обещаю: – В следующий раз я расскажу вам об этом деле более детально.

– Уговорила, – вздохнул Якимчук. – Что делать, если я к тебе неравнодушен и как старый осел иду на поводу?

– Ослы – очень упрямые животные, – напоминаю я.

– Упрямые, но глупые.

– Нарываетесь на комплимент?

– Иди уже! – шутливо гонит меня Якимчук. – Если станет что-нибудь известно, я позвоню.

17

Я наметила на вечер две встречи с людьми, которые были довольно близки с членами «Союза ПП». Один из них – личность весьма любопытная, старший брат Василия Пархоменко, Виталий. Василия, даже несмотря на его специфическую работу, родители и друзья считали положительным. Брат же был полной его противоположностью. Проучившись три года в политехническом институте, спортсмен Виталий неожиданно ввязался в драку и избил противника до полусмерти, некоторое время тот даже находился в критическом состоянии. Состоялся суд. Виталий получил пять лет строгого режима и отсидел от звонка до звонка. Освободившись, он перебивался случайными заработками, ремонтировал мобильные телефоны, телевизоры, компьютеры: это свидетельствовало о том, что с техникой он на «ты». Виталий якшался с темными личностями – отсидка определила круг его знакомых. Жил он у своей любовницы, которая, как и Виталий, была неравнодушна к спиртному; но на самое дно они пока что не опустились.

С Виталием неожиданно сблизился Владимир Прокопчук, которого друзья с чувством собственного превосходства называли Вовиком. Тот, как и Василий, был паршивой овцой в семье, хоть и был старшим, а не младшим братом. Вовик окончил медицинский, но ничего не смог добиться в жизни и понемногу спивался, в отличие от младшего брата Михаила, успешного ученого и преподавателя. Возможно, страсть к спиртному и нереализованность и сблизили Вовика с Виталием.

Я предположила, что во время очередной попойки Владимир Прокопчук проговорился Виталию о том, что случилось возле полузатопленной церкви, и тот решил этим воспользоваться. Версия была очень хлипкой. Зачем Виталию организовывать эти убийства? Ведь он ничего от них не выигрывал. Желание отомстить, показать свое превосходство, покрасоваться? Неужели Виталий так сильно ненавидел своего брата, что убил его? Но, не имея другой версии, я пока что разрабатывала эту.

Можно, конечно, рассказать об этих таинственных смертях следователю Якимчуку, и тот, безусловно, добился бы от прокуратуры, чтобы было назначено официальное расследование. Но тогда я вынуждена буду рассказать и о событиях десятилетней давности, а я ведь дала слово и не могу его нарушить. У человека должны быть моральные принципы, установки, составляющие его суть, стержень, и такой стержень для меня – это верность своему слову. Я прекрасно понимаю, что, утаивая информацию, совершаю преступление и в случае чего меня ожидают крупные неприятности, но не могу нарушить данное обещание.