Роковухи

Признав поражение и уже развернувшись к двери, я обнаружила "Радость сладкоежки" на самом видном месте — на ночном столике. Знакомая история, верно? Стоит только плюнуть на поиски и сделать пропаже ручкой, а она тут как тут — у тебя под носом. Однако радость обретения была омрачена страхом. Пока мамочка занималась черт знает чем, детки наверняка уже исчерпали все темы для разговора и теперь… Не помня себя, я скатилась по лестнице и под грохот распахнувшейся двери влетела на кухню…

Пусто!

Ни разноглазого слесаря…

Ни Эбби с Тэмом…

* * *

Ах, негодяй! Ну почему я не доверилась собственной интуиции? Первое впечатление оказалось самым верным. Впрочем, нет! Этот страшный тип — не просто грабитель! Он похититель детей! Отчаяние вынесло меня во двор. Безоблачность апрельского дня сменилась угрюмыми серыми сумерками. Ветви деревьев шумели на ветру, стылом, как мое заледеневшее сердце. Скрипнула и закачалась на ржавых петлях дверь конюшни. Компостная куча метнула горсть прелых листьев мне в лицо. Солнце не способно уберечь от несчастья, но без его поддержки на душе почему-то стало еще тоскливей.

В следующий миг, сама не заметив как, я оказалась в конюшне. Безумная и тщетная надежда! Откуда здесь взяться моим крошкам, если исчез фургон мистера Бладжетта?!

Нет мне прощения. Я не достойна быть матерью. Любая другая уже мчалась бы к телефону и вызывала полицию!..

Устроившись за столом на кухне, кузен Фредди одной рукой запихивал в рот кекс, а другой листал руководство Наяды Шельмус.

— Господи! Какое счастье, что ты здесь!

— Авшомдело? — с набитым ртом прошамкал Фредди.

— Детей украли!

— Спятила? — Кузен забросил ноги на угол стола и отвалился на спинку.

— Говорю же, украли! Слесарь! Мистер Бладжетт…

— Такой чудной тип? Одноглазый?

— Он! Он самый!

Фредди дожевал кекс. Удовлетворенно причмокнул. Пристроил буклет на груди. Покачался на задних ножках стула. И изрек, опередив дикий вопль обезумевшего существа, что в далеком прошлом было счастливой матерью близнецов:

— Чудак сложил свои железяки в чемоданчик и плясал вокруг манежа. Я сказал, что он может отчаливать. Ну и хохма! От его физиономии у ребятни глазенки — во! Ровно плошки! Закрыл я за ним дверь, отнес нашу сладкую парочку в детскую и уложил баиньки. Ты чего на меня уставилась, кузиночка? Умом, часом, не тронулась?

— Дубина!

Не спрашивайте, к кому это относилось — к кузену или ко мне самой. Понятия не имею. Я привалилась к двери и замерла, воинственно скрестив руки на груди. Фредди заметно сник. Видно, прочитал в моем взгляде великое искушение схватить что-нибудь режущее и отчекрыжить знаменитый крысиный хвостик… взамен иного предмета мужской гордости.

— Прости, Элли… Я не подумал… Честное слово, кузиночка! Со мной всегда так — хочу как лучше, а выходит черт знает что! Думал подлизаться к тебе за вчерашнее…

Вот хитрец! Вьет из родственницы веревки без зазрения совести! Но больше всего меня бесило и выбивало почву из-под ног как раз то, что он действительно хотел помочь! Пока мать-психопатка без толку металась по двору, Фредди менял детям пеленки!

Ну и пусть. Я уже сжилась со своей злостью. Так легко этому клоуну не отделаться.

— А вчера? Тоже, скажешь, хотел как лучше, когда нацепил дикую шляпу и назвался преподобной Эвдорой Шип?! Да ты не достоин произносить имя этой женщины вслух, не говоря уж о том, чтобы его присваивать!

— Ты ж меня знаешь, Элли… Обожаю устроить гадость-другую, иначе скучно жить. Согласен, это было нехорошо с моей стороны. — Фредди до того сконфузился, что даже ноги убрал со стола.

— "Нехорошо"? Подло! Вот это ближе к истине. — Кажется, мне стало легче. Отчаяние и злость постепенно отступали. — Одного понять не могу: на что ты рассчитывал? Мало ли с кем из дам могла познакомиться ее преподобие. А вдруг дверь открыла бы миссис Вуд? А вдруг ты нарвался бы на Молли Бладжетт? Тебе здорово повезло. Молли отправилась беседовать с Глэдис Шип, иначе ты получил бы по мозгам, дорогой кузен!

— Кто не рискует… — Природный апломб мигом вернулся к Фредди. Развалившись на стуле, этот нахал развлекался тем, что жонглировал "Библией" от Наяды. — Но на кузину-то я мог положиться, верно? Ты бы меня не выдала. Честь семьи превыше всего!

— Плевать мне на честь семьи! — Я отняла у Фредди брошюру. — Тебя спасло мое непомерное корыстолюбие. Скандал из-за маскарада нашего дефективного родственничка плохо сказался бы на бизнесе Бена.

— О-о! Элли, честно, об этом я не подумал. — Взгляд кузена был полон раскаяния, и — верите ли? — сердце мое растаяло! — Мы, актеры, не похожи на обычных людей, — продолжал вещать преемник сэра Оливье. — Случаются минуты, когда я — не я, а кровоточащая сердечная рана! Безумец, лелеющий надежду своим искусством изменить этот пошлый и циничный мир. Роль в "Божественных викингах" слишком ничтожна, чтобы утолить профессиональный голод трагика…

— Переигрываешь, Фредди!

Кузен с ухмылкой поднялся и заключил меня в объятия.